Миссия пролетариата

Остановимся на некоторых важнейших параметрах того типа государственности, который воплощен в структуре советов. Прежде всего обращает на себя внимание непосредственность осуществления властных полномочий, сближение процессуальности власти с режимом реального времени. По своему происхождению советы (как, впрочем, и коммуна) являются полевыми штабами революции, ее полномочными представительствами на местах. По сути дела, советы в каждый момент их существования представляют собой наиболее активированную, бодрствующую часть пролетариата. Они, конечно, образуют постоянные комитеты, но к регламентам у пролетариата отношение то же, что и к мандатам («почтения нету»).

Пролетарское классовое чутье выводило, как правило, к такой форме организации собственного авангарда. И то, что эта форма объективна и неизбежна, свидетельствует о ее далеко идущем совпадении с опытом военной демократии (с ранним феодализмом, выражаясь языком казенного истмата). Можно вспомнить греческий полис, в котором соблюдались, в сущности, те же меры предосторожности, направленные на недопущение отчуждения структур власти от целостного праксиса, ибо в случае бесконтрольности прогрессирующее торжество церемониала оказывается неизбежным, а вслед за ним начинается аннигиляция активности класса, паралич социального творчества масс. Именно с поправкой на массовость советы использовали опыт греческого полиса. Необходимость максимального развоплощения государственных структур, их быстрого растворения в кипящем бульоне социальности и в то же время невозможность совсем обойтись без такого средства производства социальной упорядоченности, как государство, и привели к появлению института «оперуполномоченных», когда конкретная фигура осуществляет власть, и притом власть неограниченную, в рамках разовой властной акции, чтобы затем вновь нырнуть в толщу кипящего пролетариата, в первичный бульон, образующийся в момент «большого взрыва». Опыт первых лет советской власти в России (России периода Коммуны) доказал фантастическую действенность этого принципа, по существу, реального механизма осуществления диктатуры пролетариата. И хотя имена вождей – Ленина, Троцкого, Сталина, Свердлова – не могут быть вынесены за скобки, но даже и они в этот период были всего лишь оперуполномоченными диктатуры пролетариата, пусть даже самыми «избранными», но все же миссионерами его миссии, не говоря уже об уполномоченных второго эшелона от Цюрупы до Теодора Нетте, «человека и парохода». Сугубая конкретность, рукотворность властного измерения, разборность самой машины государства, напоминающая быструю разборку автомата Калашникова, со стороны, то есть с точки зрения наблюдателей-теоросов, воспринимаются как произвол и беззаконие (как дождь с позиций обитателей курятника). Субъекты целостной практики придерживаются иного мнения. Возникающую здесь коллизию Лукач описывает следующим образом: «В чистой теории могут мирно сосуществовать друг с другом самые разнородные воззрения и направления, а их противоречия принимать лишь форму дискуссий, которые спокойно могут разыгрываться в рамках одной и той же организации, не взрывая ее изнутри… Но любое теоретическое направление или различие во мнениях (в ситуации диктатуры пролетариата. – А. С.) должно мгновенно перейти в организационную плоскость, если только оно не желает остаться чистой теорией, абстрактным мнением, если только оно действительно намеревается указать путь к своему осуществлению»[48].

В том-то и состоит великое преимущество практики как целостности социального бытия, что действительно значимые аргументы легко принимают организационную форму (а не остаются на бумаге или в качестве сотрясений воздуха), а организационная плоскость в свою очередь без какого-либо пиетета вторгается в сферу государственного строительства. Пока подобная конвертируемость в рамках практики сохраняется, революция еще подавлена.

* * *