Миссия в Париже

Наконец, это бессмысленное хаотичное движение стало приобретать упорядоченность, и уже несколько сот человек, многие из которых были безоружны, бросились в сторону конюшни и скотного двора. Повалили ограду. Пытались пробиться к туннелю, чтобы выбраться из монастыря.

Но несколько пулеметных очередей ударили в упор. Появились первые убитые и раненые.

Вид крови и лежащих на земле убитых и отчаянные крики раненых остановили бегущих. Они отхлынули назад, в подворье. Но тут же, в панике, сминая что-то кричащих им офицеров, бросились в другую сторону, ко второму туннелю. Но и там их встретил кинжальный пулеметный огонь.

Постепенно вся эта поначалу обезумевшая толпа начала приходить в себя, понимая, что они окружены, что они – в ловушке. Но все еще продолжали искать слабое место, где бы огонь был не такой сильный и где можно было бы лавиной навалиться на противника и, преодолев вал, уйти в леса. Что уйти через туннели им не удастся, они уже поняли.

Но в какую бы сторону они не бежали, где бы они не начинали пробиваться к валу, как тут же оживала пара пулеметов. Приходилось снова отступать и прятаться за деревянными стенами келий.

Кольцов понимал, что паника, порожденная внезапностью, не будет длиться бесконечно, что довольно скоро найдется тот, кто сумеет привести в чувство эту пока еще обезумевшую толпу – и тогда они снова станут солдатами и начнут разумно и хладнокровно искать выход. И неизвестно, чья сила пересилит, чья хитрость окажется хитрее. У него было слишком мало людей, чтобы рассчитывать на победу в открытом бою.

«Главное ввязаться в драку» – снова, в который раз вспомнил Кольцов слова Наполеона. Ввязался! И что дальше? Видимо, рассчитывать на советы великого полководца, который практически выиграл все сражения, но ни в одной кампании не одержал победы, не приходилось.

Кольцову стало понятно пока только одно: пока еще не поздно, пока белогвардейцы толпой мечутся по монастырскому подворью, надо применить какую-то новую хитрость.

– Ваня! Достань какую-нибудь белую тряпку, – попросил Кольцов Пятигорца.

Тряпку нашли быстро. Кто-то пожертвовал нижней сорочкой. Ее привязали к винтовке.

– Петро, еще очередь! Над головами! – попросил Кольцов старшего Боброва.

– Зачем же вхолостую? Патроны переводить!

– Слушай, что приказываю! – строго сказал Кольцов.

Бобров обиженно задрал ствол пулемета и нажал на гашетку. Короткая очередь пронеслась над монастырем, но не произвела никакого впечатления на мечущихся по подворью солдат.

– Ну и что? Ну и ничего! – проворчал Бобров.

– Поднимай флаг, Ваня.

Чоновцы, которым еще до начала боя Кольцов велел все время держать его в поле зрения, увидев над командирским окопом белый флаг, заволновались.

– Что это? Сдаваться, что ли, будем? – спросил кто-то из чигиринских и весело добавил: – А мне мамка не велела.

– Не пойму, – тряхнул головой Бузыкин, словно отгоняя от себя наваждение. – Не иначе, что-то хитрое придумал. Схожу, узнаю. А вы следите за сигналами.

И Бузыкин, пригибаясь, побежал между бывшими гайдамацкими пещерами к Кольцову. Со стороны монастыря раздались два сухих винтовочных выстрела. Пули пропели рядом с Бузыкиным. Это свидетельствовало о том, что там, в монастыре, начинают избавляться от первоначального страха.

Заметили белую тряпку и белогвардейцы.

– Э-э, чего хотите? – донеслось до Кольцова издали, от монастыря.

– Мы ничего не хотим! – отозвался Кольцов. – Хочу спросить, может, у вас уже какие вопросы возникли? Может, кто еще жить хочет?

Какое-то время та, монастырская сторона, не отвечала. Вероятно, советовались. Потом раздался все тот же голос:

– Э-э, пугать нас не надо! Мы уже и пуганные и стрелянные! Но поговорить можно!

– Так в чем же дело?

– Как предлагаете встретиться?

– Вы идите мне навстречу, я – вам! Бугорок с корягой прямо перед собой видите? Там – ямка! В ней и поговорим!

– А не выстрелите?

– Нет! Пока будем разговаривать, пулеметы будут молчать! – пообещал Кольцов. – А потом… потом не обессудьте! Начнем обстрел и из орудий! Хотя и не хотелось бы!

– Опять вы за свое! Пугаете!

– Наоборот, предупреждаю!

Было видно, как на той стороне кто-то вышел из-за стены кельи, подошел к ограде.

– Надеюсь, своих вы тоже предупредили, чтоб не стреляли? – крикнул Кольцов.

– Ага! Боитесь смерти? – сказали оттуда, от монастыря.

– Дурацкой – боюсь! – ответил Кольцов.

– Пока – не будут, – с некоторой угрозой в голосе отозвались с той стороны.

Парламентер легко перепрыгнул ограду, блеснув на раннем солнце погонами. Пошел по пустырю к указанному месту.

– Офицерик, – заметил Бузыкин.

– Остаетесь вместо меня, – сказал Кольцов Кириллову. – В случае чего, огонь из всех пулеметов – и уходите. Они вряд ли бросятся за вами в погоню. Понимают, они в глубоком советском тылу. Выход у них один: плен либо смерть.

И, не пригибаясь, Кольцов пошел навстречу парламентеру.

Вокруг наступила оглушительная тишина. Замерли бестолково бегающие по монастырскому подворью солдаты и офицеры. Высунулись из своих ям чоновцы.