Миссия в Париже

– С этим мне повезло. Французский паспорт я получил совсем недавно не без помощи добрых людей. Русским сейчас не очень охотно дают гражданство, – и, словно что-то вспомнив, он сказал: – Извините, я все о себе. Вас же, как я понимаю, интересует Таня? Вы давно ее знаете?

– Несколько лет.

– Вы, должно быть, служили с ее папой, Николаем Григорьевичем?

– Можно сказать и так, – уклонился Павел от прямого ответа. Он был напряжен. Контролировал себя на протяжении всего их разговора. Старался не дать о себе никаких сведений, которые так или иначе могли повредить ему и его товарищам.

– Так вот, о Щукиных. Они приехали сюда совсем недавно. С Таней мы встретились буквально дня через три или четыре после их приезда в Париж. Случайно. Знаете, Париж только оттуда, из России, кажется большим городом. На самом же деле он очень маленький. Каждый, кто впервые приезжает в Париж, стремится обязательно побывать на Монмартре. «Мулен Руж», «Мулен де ла Галет», базилика Сакре-Кёр. Да мало ли чем еще будоражит Монмартр воображение приезжих! И поскольку я работаю здесь постоянно… Впрочем, я не сразу ее узнал. Она очень изменилась, похорошела. Вы-то видели ее уже такой. Я же знал совсем девчонкой. Я бы даже сказал, эдаким сорванцом-мальчишкой. Там, в Приморском, она вместе с нами, ее сверстниками, лазала по чужим садам, метко стреляла из рогатки, гоняла голубей и, пожалуй, громче всех свистела с помощью четырех пальцев. Здесь же, в Париже, передо мной стояла юная дама, слегка надменная, слегка насмешливая. «Слушай, Максим, нарисуй мой портрет», – это были ее самые первые слова. А я оторопел и молча смотрел на прекрасную незнакомку. Кто она? Откуда знает мое имя? Я лихорадочно перебирал в памяти всех своих парижских знакомых. Знаете, есть такое свойство памяти, которое контролируется логикой. Память не извлечет из своих дальних закутков нужную вам картинку, если она находится вне пределов логики. Непонятно?

– Нет, почему же! Очень даже понятно, – сказал Павел. – По логике, вы пытаетесь вспомнить всех близких и дальних парижских знакомых, потому что они находятся в ближних закоулках памяти. Таня же находилась в лабиринтах вашей дальней памяти и связана с теперь далекой для вас Россией, с давно оставленным Приморском. И выглядит совсем не такой, какой вы ее запомнили. И тогда на помощь ближней памяти может прийти дальняя память. Не зря ведь бытует такое выражение: «освежить память».

– Да, да! Совершенно точно! Я с трудом и далеко не сразу вспомнил Таню. То есть воспоминание о той, давней Тане никак не хотело накладываться на нее сегодняшнюю. И тогда на помощь пришло «А помнишь?» – пытался сбивчиво объяснить Максим. – Мы вот так же пришли тогда в этот самый «Шустрый кролик». И даже, помнится, сидели за этим же столиком. И она рассказывала обо всем, чего я не знал. Рассказала о Гражданской войне в моих бывших краях, в Таврии, в Крыму, о бегстве из России, о пребывании в Стамбуле. Сейчас они обустраиваются здесь: сняли мансарду на рю Колизе, по-нашему, на улице Колизея. С недавних пор эту улицу стали называть «русским Парижем». Вероятнее всего потому, что здесь пока еще можно относительно дешево снять жилье. На ней в основном селятся сейчас русские.

– Вы бывали у Щукиных?

– Конечно. Я вначале немного помогал Тане оглядеться в Париже. У нее ведь здесь никого. Отец сразу же поступил на службу. Его пригласил к себе Маклаков.

– Кто это? Что-то не припоминаю.

– Ну, как же! – удивился Максим. – Разве вы не отметились в российском посольстве? Это на рю Гренель.

– Зачем? Я здесь проездом, – с долей легкомыслия в голосе ответил Павел и подумал, не слишком ли он расслабился. Не пытается ли Максим с помощью таких вроде бы ничего не значащих вопросов выяснить, кто же он? Но зачем ему это знать? Простое любопытство? Или нечто совсем иное?

– Василий Алексеевич Маклаков – российский посол. Николай Григорьевич, как сказал Тане папа, занял какую-то должность в консульстве. Он с утра до вечера на службе. Таня целыми днями одна, – вернулся к рассказу о Тане Максим. – Подругами пока не обзавелась, друзей тоже нет. Какое-то время возле нее вертелся какой-то щеголь с адъютантскими аксельбантами. Видел его как-то мельком. Но он порядочно как исчез.

– Не говорила Таня, кто он?

– Нет. Таня называла его какой-то кошечьей кличкой.

– Микки? – неожиданно для себя спросил Павел.

– Да. Кажется, так она его называла. Он приезжал сюда из Крыма, сопровождал какого-то генерала. Должно быть, уже уехали. А вы что же, знали этого кошачьего адъютанта?

Павел не ответил. Он уже просто не слышал вопроса.

Максим продолжил что-то рассказывать. Но Павел не вслушивался в его слова.

Микки Уваров в Париже. Был или еще здесь? Не хватало нос к носу с ним встретиться на какой-то из парижских улиц. Уж он-то не выпустил бы его из своих рук. Хотя, по правде сказать, ему не за что обижаться на Кольцова. Но почему он здесь в то время, когда на подступах к Крыму идут жестокие бои? По делу или по велению сердца?