Миссия в траве

– Где я? – прошептал я. Звук показался громким, но на этот раз я не оглох. И я понял, что жив. Что мне всё-таки лучше.

Фигура, которая находилась возле меня, постепенно вырисовалась в низенького андроида. Достаточно уродливого, чтобы быть уверенным, что это не человек, но, видимо, вполне интеллектуального, чтобы не быть поражённым в правах и даже выполнять квалифицированную работу.

– Вы на Эгозоне-1, – сказал робот, – в клинике имени Чебура. Я – доктор Эрдэпфель. Прошу вас по возможности лежать неподвижно. Если вам понадобится помощь, сообщите мне.

– Хорошо, – прошептал я. – Можно узнать, что со мной произошло?

– Вы заразились вирусом, – сказал доктор Эрдэпфель. Его голос, синтетический, но вполне приятный, был негромким, видимо, для того, чтобы не сильно раздражать мой слух. – Вернее сказать, я думаю, что вас заразили вирусом, потому что самому заразиться вирусом Уннга проблематично.

– Я буду жить? – произнёс я, снова почувствовав, как звук моего голоса прокатился по телу, хотя и не так отчётливо, как раньше.

– Некоторое время – безусловно, – ответил робот, при этом голос его несколько изменился, стал выше, протяжнее. Робот шевельнулся, и я услышал шорох его шарниров, стрёкот электродвигателей. Он немного напоминал человека. Одна голова, округлая, вытянутая сверху вниз, динамик, прикрытый мелкой металлической сеткой, на месте рта. – Как долго – зависит от вашего организма и от лечения. Мы постараемся, насколько это возможно, чтобы ваше качество жизни не сильно пострадало.

– Вы – это кто? – спросил я, почувствовав усталость от его ровного голоса. А ещё от того, что зудела спина, что саднили места, где в тело входили разноцветные трубки. Я пошевелил рукой и тут же пожалел об этом – мышцы отозвались жжением по всей глубине.

– В первую очередь я и доктор Эрдэпфель, – ответил робот. – Чтобы не сбивать вас с толку, поясню. В моём теле несколько личностей, принадлежащих врачам разной специализации. Я – психолог и специалист по коммуникации, доктор Эрдэпфель – хирург и терапевт. Есть ещё доктор Мор, патологоанатом, его тоже ваш случай очень интересует. А возможно, вы ещё познакомитесь с вирусологом, доктором 239. Он несколько нелюдим и не любит показываться на свет, но…

– Ничего подобного, – ответил робот сам себе, чуть более вкрадчиво. – Опять вы, Бирн, возводите на меня напраслину. Если есть тема для разговора, то я могу поддерживать беседу часами. Вот, скажем, господин шпион, ваш экземпляр вируса…

– Я не шпион, – пробормотал я.

– Как же, рассказывайте, – сказал 239, при этом голова его дёрнулась, и камеры-глаза бешено завертелись в орбитах. – Мы имели удовольствие наблюдать, как ваше тельце доставили сюда на челноке с чёрными занавесками. А соглашение о неразглашении на двести страниц, которое я подписал – это что же, просто так, на всякий случай? Но мне намного интереснее не вы, а тот гений-экспериментатор, который сейчас сидит внутри вас…

– Что? – прохрипел я, пытаясь оторвать голову от подушки. Впрочем, шейные позвонки ответили мне таким мощным прострелом, что у меня потемнело в глазах, и я чуть не отключился.

– Ну как же, – сказал 239, подкатываясь ближе. – Совершенно уникальный экземпляр. Вирус Уннга. Некоторые считают, что венец творения – человек, некоторые – что аломиналы с планеты Тали, доктор Бирн говорит, что искусственный интеллект. А я думаю, что вирус Уннга переплюнет их во всех отношениях. Вот, например, господин шпион, сколько в вашей ДНК нуклеотидов? Я имею в виду, сколько их было до заражения?

– Я не шпион, – прошептал я. Мне снова становилось дурно. Во-первых, к горлу подкатывала тошнота. Во-вторых, я снова чувствовал все свои клетки. Они бунтовали.

– В каждой клетке обычного человека чуть больше трёх миллиардов пар нуклеотидов, – голос робота снова заставил вибрировать мою кожу, отдаваясь болью в мышцы и кости. – В вирусе Уннга количество может меняться, но в среднем он содержит около семисот миллиардов пар. Вы знаете, что такое трансдукция? М-да. В общем, вирус Уннга – это огромное количество генетической информации. Строго говоря, этих вирусов множество. Он постоянно меняется, мутирует. Он встраивается в ДНК клеток организма, меняя его свойства, двигается от клетки к клетке, каждый раз разный, и заранее неизвестно, что он с вашим организмом сотворит…

– Доктор, – сказал я. – Меня можно вылечить?

– Ну, – ответил 239, – смотря что вы подразумеваете под словом «вылечить». Теоретически, имея на руках вашу ДНК, мы могли бы попытаться восстановить ваш организм в первоначальном виде. Но учитывая, насколько он изменился за последние месяцы, скорее всего, вы бы в этом первоначальном состоянии оказались мертвы.

– Месяцы? – повторил я. Мне стало трудно дышать. – Так я давно здесь?

– О да, – ответил 239. – Хотя, конечно, всё относительно. Когда вы сюда поступили, первой нашей задаче было остановить разрушение вашего организма. И к данному моменту мы успешно с этим справляемся. Осталось ещё придумать, как обеспечить вам относительную автономность и приемлемое самочувствие, но это уже мелочи.