Миссионер

— Конечно, есть в этом и моя вина... Даже самая большая. Мне кажется, если я пришел к Богу, то и все обязаны тут же бежать в храм. А люди — они такие разные. Одним для спасения нужен пожизненный монашеский подвиг, другим — достаточно монетку нищему дать. Так что не мне учить — сам неуч.

— И все-таки помогаешь, советуешь, учишь...

— За что и получаю…

— Андрюш... — Лена запнулась, — а... можно... я останусь у тебя?

— Мне этого очень бы хотелось...

— Действительно?!

— ...очень бы хотелось... Но теперь уже не могу. Только после венчания.

— Снова! Теперь ты и меня до инсульта хочешь довести?

— Что ты, ни в коем случае, Лена. Ты понимаешь, супружеские отношения без венчания — это блуд. А блуд — это такой же смертный грех, как убийство!

— Да что ты говоришь! Сколько людей живут без твоего венчания — и ничего! Что же все — убийцы?

— Если не знают этого, то, наверное, нет. Но если знаешь, четко это себе представляешь и осознаешь, то, безусловно, — грех, равный убийству!

— Ох, как с тобой тяжело!

— Если грешить — то невозможно тяжело. Просто невыносимо...

— Ладно, пошла я... проводи до двери.

— Лена, если хочешь, мы можем с тобой поговорить об этом еще раз. Столько, сколько хочешь. Я тебе всегда буду рад, правда!

— Пошел ты...

Андрей закрыл за Леной дверь и вернулся в свою комнату. Он перебирал в памяти разговор и перебирал в молитве четки. От тюрьмы не зарекайся

Перед Андреем на эскалаторе стоял мужчина в светлом мятом костюме и по мере подъема раскачивался все сильнее. Сумка через плечо болталась в такт его движениям и задевала обгоняющих горластых парней, бегущих вверх.

Когда подъем завершился, и надо было ступать через порожек на твердую гранитную почву, мужчина запнулся о гребенку и с утробным ворчанием растянулся прямо перед Андреем. Тот перешагнул через беспомощное тело и, стремительно изогнувшись, рывком отбросил его из-под десятков надвигающихся безжалостных ног. Мужчина бессмысленно глянул одним глазом на Андрея, буркнул что-то и прислонился обмякшей спиной к полированному камню стены. Кто-то подошел сзади и успокоенно констатировал: «Пьяный!». Шаги его удалились.

Андрей тряхнул мужчину, поднял на ноги, подхватил под мышки и потащил к выходу. Мужчина то шагал своими неверными ногами, то повисал на Андрее. Толпа вокруг расступалась и сыпала упреками в их адрес: «Нализались уже! Куда только милиция смотрит!»

У выхода из метро их встретила милицейская машина и, несмотря на попытки Андрея что-то им объяснить, грубые руки втолкнули в зарешеченный салон обоих и грохнули запираемой дверцей.

В ближайшем отделении милиции их освободили от вещей и шнурков и втолкнули в камеру предварительного заключения, снова грохнув металлической дверью.

— Во, еще парочка! Точно — у них сегодня облава! — весело раздалось из глубины помещения.

Андрей пристроил мужчину на дощатом настиле, сам присел рядом и оглянулся. На настиле в разных позах сидели и лежали четверо потных узников. В углу свистел и булькал в ржавых потеках унитаз. В камере висел кислый прокуренный перегар. По рукам ходил сырой захватанный окурок. Двое из присутствующих, похожие на студентов, были такими же случайными; зато остальные двое, судя по обилию синих рисунков на коже, — по всей видимости, завсегдатаи подобных мест.

Попутчик Андрея уже мирно спал, ворча на кого-то во сне. Андрей приблизился к соседям и назвал свое имя. Руки ему никто не пожал, а имена свои назвали только двое: «студент» Витек и «зэк» Валера. Остальные только криво усмехнулись и развалились на крашенном охрой грязном настиле.

— Курить есть? — поинтересовался Валера.

— Я не курю.

— Маменькин сынок?

— Конечно. А тебе что, при рождении удалось обойтись без мамы?

— Хамишь?

— Ни в коем случае! Уточняю.

— За что тебя-то загребли, умник?

— Помогал вот ему выйти из метро. Его на эскалаторе как-то сразу развезло.

— А кто он? Костюмчик у него долларов на триста тянет.

— Не знаю. Он случайно передо мной на эскалаторе оказался.

— Сыч, оцени прикид.

Из угла поднялся второй зэк и нагнулся над спящим.

— Не трогай, — сказал Андрей.

— Это еще почему? — прохрипел Сыч.

— Неприлично...

— Чего? — Сыч подскочил к Андрею и дохнул ему в лицо гнилью.

— Сядь на место. Пожалуйста. — Андрей положил ему руку на плечо и развернул в сторону угла.

Сыч застыл, озираясь на Валеру. Остальные напряженно наблюдали сцену.

— Тебе же сказали: сядь, — кивнул Валера. И, взглянув Андрею в глаза: — Командую здесь я, понял?

— Я просил, а не командовал.

— Вежливый, значит? — Валера плавно поднялся и вплотную приблизился к Андрею.

Ироничный колючий взгляд Валеры уперся в полупри­крытые веками глаза Андрея. Но вот веки медленно поднялись, взгляды встретились — и Валера сначала замер, потом обмяк и вяло присел на свое место.

— Сидел?

— Нет.

— Воевал?

— Это постоянно.

— Крутой?

— Не-а.

— Не хочешь — не говори.

Валера обиженно отвернулся. Из-под мокрой на спине рубашки выступили лопатки и цепочка позвонков. Суровый мужик лет эдак под пятьдесят стал похожим на хилого подростка. Андрей подсел к нему и шепотом произнес: