Миссионер среди каннибалов Южного моря

Среди тех, кто помогал нам больше всех, были два пожилых вождя, Новар и Ноука, которые своим пониманием превосходили других. Но оба они были под руководством воинственного верховного вождя Миаки – это было своего рода демоническое господство над многими селениями и племенами. Он и его брат были общепризнанными предводителями во всех войнах и стычках. Они хвалились кровью убитых врагов и имели власть над большим числом людей, которые, не рассуждая, исполняли их повеления и шли на любое преступление».

Неудивительно, что люди на острове Танна жили в атмосфере страха и демонизма. Их вожди были для них идолами, имеющими власть над жизнью и смертью. Таннезийцы приносили им подарки, чтобы умилостивить их или через них навредить личному врагу. Больше всех таннезийцы боялись волшебника Нахака: он заклинал остатки пищи, и тем, кто ел их, они приносили вред. Культовыми предметами были идольские картины из камня и дерева, волшебные средства и фетиш. Это была религия страха: нужно было постоянно задабривать разъяренных злых духов, чтобы они всегда были в хорошем настроении.

«Я хочу высказать здесь свое мнение по вопросу: есть ли народы, которые жили бы без всякого поклонения кому-либо или чему-либо? Казалось бы, что если где-то они и есть, то именно здесь, на этих отдаленных от цивилизованного мира островах. Но наоборот, эти острова переполнены идолами! Не зная истинного Бога, они ищут Его, спотыкаясь во тьме. Они не в состоянии жить без поклонения какому-либо виду божества и почти все сделали предметом своего поклонения. Деревья и рощи, скалы и камни, источники и реки, насекомые и животные, вулканы – словом, все существа и все предметы стали для них идолами».

Медленно продвигаясь вперед в изучении языка и имея уже хороший словарный запас, Патон начал знакомить местных жителей с всемогущим, добрым Богом и Его единственным Сыном, Иисусом Христом. До сознания таннезийцев очень трудно доходило понимание таких незнакомых истин, как греховность человека, любовь Божья и принятие вечного спасения во Христе, но опыт миссии на острове Анетиум доказывал, что эта цель достижима.

Когда Джон стал лучше владеть языком таннезийцев, он выяснил, что и они (как и большинство народов) имеют в своей религии точки соприкосновения с Евангелием – тень истины, которая потерялась через грех в старые времена.

«Таннезийцы называли небо словом "анеай". Позднее мы узнали, что таким же словом названо селение на острове, которое было расположено на самом высоком и очень красивом месте. Лучший кусочек земли представлял для язычников небо. Также у них было пророчество, что после смерти они перейдут в другую страну – Ханаан. То, что они вообще имели анеай (небо) и надеялись на обещанную землю, естественным образом открыло их сердда для нашей вести о вере и надежде. Они стремились найти сильные божества и привлечь их для нашей вести о вере и надежде. Они стремились найти сильные божества и привлечь их на свою сторону. Это также содействовало тому, что они с интересом слушали наш рассказ о живом Боге и Сыне Его, Иисусе Христе. Но когда мы пошли дальше и сказали, что если они хотят служить этому всемогущему Богу, то должны оставить своих идолов, свои языческие привычки, они с гневом восстали против нас, жестоко преследовали каждого, кто приветливо относился к нам, и нам пришлось пережить много ужасного, о чем я расскажу позже».

Не весть о существовании Бога и Сына Его Иисуса Христа вызвала вражду людей на острове Танна. Вражду вызвал призыв отдаться этому Богу и оставить старые божества.

Пока доктор Инглис ездил на родину, чтобы содействовать печатанию Нового Завета на языке анетиумийцев, на Анетиуме его замещал доктор Копеланд, коллега Патона.

Смертельная малярия

«Мой первый дом на Танне был построен на месте, выбранном мистерами Турнером и Нисбетом. Оно казалось очень удобным, так как было недалеко от побережья – не нужно было далеко нести грузы, которые привозили пароходы. Мы также думали, что близость моря принесет нам прохладу. Но вскоре оказалось, что эта местность – настоящий инкубатор для перемещающейся лихорадки и малярии. Намного лучше было строить дом на возвышенном месте, где пассатные ветры постоянно очищают воздух.

За домом возвышался холм на четыреста футов, который служил преградой ветру. Без этого холма воздух был бы здоровее! Вокруг стояли прекрасные, дающие много тени деревья, приносящие хлебные плоды и кокосовые орехи. Их прохлада притянула нас и повлияла на выбор места. Но потом оказалось, что они препятствовали проникновению света и воздуха, в которых мы так нуждались. Немного ниже, напротив моря, было большое болото, поэтому малярия у нас не прекращалась».