Миссионер среди каннибалов Южного моря

Новар снова решил снять одежду, обрисовать себя и вооружиться томагавком и ружьем. Когда я спросил его, зачем он так делает, он сказал: "Мисси, жители Эрроманго поступили правильно. Они убили мисси Вильямс и позднее учителей из Самоа и Анетиума и других белых, и никакой военный корабль не наказал их за это. Так и сейчас их никто не накажет. Мы снова будем иметь своих старых богов, и никто не сможет защитить вас и ваших учителей".

Я сказал: "Новар, нам нужно крепко держаться Господа, тогда Он защитит нас, или, что для нас лучше, Он возьмет нас в Свое Царство! Их безбожные речи не убьют нас, а если мы умрем и будем с Иисусом, то какая польза для нас, что военный корабль накажет наших убийц?" Он покачал головой и сказал: "Мисси, вы постепенно поймете это! Если эрромангцы останутся без наказания, вас обязательно убьют, а также и тех, кто с вами".

Жители ежедневно приходили к Аврааму и уговаривали его возвратиться в Анетиум. Он отклонял их предложения, говоря: "Я не оставлю мисси!" Он молился трогательно и поистине с детской верой, чтобы Бог укрепил меня и его остаться верными, и если смерть неизбежна, то чтобы мы умерли вместе, как супруги Гордон.

Миаки, военный вождь, все снова приходил и обвинял меня и все наше служение во всех несчастьях, случившихся на острове. Все мои возражения были бесплодны. Пример эрромангцев действовал очень сильно. Миаки объяснял, что он и его народ и так хороши, и им не нужен Спаситель. Убийство и человеческие жертвы разрешены на Танне и не являются грехом. Вождь не трогал меня, но послал четырех жирных свиней вождям из Квамеры, чтобы они убили мистера Матисона. Если это получится, то он быстрее справится со мной.

Было очень тяжело в таком положении выбрать правильное решение. Я был окружен многочисленными врагами, и в такой ситуации могло показаться, что самое правильное – оставить остров, к тому же такой совет не раз давался в письмах с родины. Но я знал язык и имел определенное влияние, и многие искренне привязались ко мне и к христианскому учению. Уйти – означало все оставить на произвол судьбы, поэтому я решил остаться и с Божьей помощью работать дальше. Только один Господь знает, как мне жаль этих бедных заблудших, и как бы я хотел привести их к доброму Пастырю.

В это время у меня была возможность спасти жизнь двум белым. Пароход торговца бросил якорь, капитан с штурманом сошли на берег. У них были письма для меня, но им не дали пройти ко мне. Их окружили. Мне сообщили об этом, и я тут же пошел на берег и нашел их в середине большой толпы, которая с поднятыми копьями готова была при малейшем удобном случае убить их. Так как этот пароход был одним из тех, который привез больных корью, то жители решили отомстить им.

"Вы, мисси, и эти,– кричали мне вооруженные люди,– привезли нам эту заразу. Если вы сейчас же не уедете с этими мужчинами, мы убьем вас всех". Твердо, но с любовью я ответил им: "Я не могу и не хочу вас так оставить. Убьете вы нас, Бог снова накажет вас. Вы знаете, что я делал вам только доброе. Вы знаете, что все, кто брал у меня лекарство и следовал моим советам, с Божьей помощью стали здоровы. Я и дальше останусь у вас, чтобы сделать вам еще больше добра, а теперь дайте этим людям возвратиться на пароход".

По моему знаку эти двое во время дебатов незаметно удалились. Письма им не разрешили передать, так как там могла быть другая зараза. Но им разрешили взойти на корабль, Миаки даже крикнул: "Оставьте их! Не убивайте их сегодня!" Капитану он крикнул: "Приходите завтра для торговли!"

На другой день они вновь необдуманно сошли на берег, и их снова окружили. Но у вождя Миаки, видно, не хватило смелости, поэтому он сказал: "Оставьте их в покое! Мисси сказал, что военный корабль накажет нас смертью!" За это Авраам и я должны быть до вечера убиты. На этот раз за нас вступился Новар, который прежде был нерешительным, и спас нас. Он поступил по воле Божьей.

Месть за четырех убитых, принесенных в жертву за ребенка Миаки, была причиной новых сражений. Военные действия были прерваны собранием, где с обеих сторон говорилось много речей. Они объясняли, что готовы отложить сражение, так как потеряли много людей, и еще из-за нехватки пищи, потому что во время шторма было сломано много деревьев.

Новар еще раз приходил просить нас оставить остров, так как сдерживаемая на данный момент военная ярость может обратиться на нас и на него. В самом деле, мы каждую ночь были окружены людьми, жаждущими крови. Один раз их разогнала моя собака, единственная, оставшаяся у меня, так как другую они еще раньше убили и съели. В другой раз мне удавалось уговорами заставить их разойтись. Ложась спать, мы больше не раздевались, чтобы по лаю собаки, возвещавшей нам о любом приближении людей, быть готовыми.