Миссионер

Следующим подошел Дуба и включил для меня свой магнитофон с жуткими криками и воем вместо привычной для меня мелодичной музыки. Я мягко, но настойчиво отобрал у него рычащий магнитофон, выключил его и включил запись нашего хора. Комната наполнилась чарующими звуками ангелоподобного пения, льющимися буквально со всех сторон. Дуба остолбенел с открытым ртом.

Чтобы восстановить душевное равновесие друзей, мне пришлось усадить их за стол и долго рассказывать о жизни во Дворце, о нашем быте, работе, отдыхе. Пришлось даже показывать им, как нужно есть незнакомые блюда. Труднее всего было объяснить им, что пища может быть свежей и ароматной. А гнилую, тухлую, заплесневелую употреблять здесь не принято и считается опасным. Вспомнил и рассказал им, что и меня все это поначалу очень удивило. Но к хорошему быстро привыкаешь, и вот сейчас мне кушать гнилье совершенно не хочется.

Мои дорогие гости с опаской, недоверчиво попробовали незнакомую еду, понюхали и глотнули освежающих напитков. На всякий случай поискали глазами водку. Наконец, распробовали, оценили вкус, и стали с аппетитом угощаться. Видимо, все же до конца они так и не пришли в себя, потому что Ряша не набивала рот, а ела степенно и аккуратно. Один лишь Толик сохранял детскую непосредственность и весело уплетал все, что ему подкладывала заботливая мамаша.

Ляля рассказала, что они сначала обрадовались моему отъезду. Быстро прибрали мой бизнес к рукам и разделили между собой денежные сбережения. Потом однажды, собравшись вместе, вспомнили меня и поняли, что потеряли друга. Вот и решили навестить и побаловать домашними деликатесами.

Я растрогался и сказал, что очень рад их видеть. Только сейчас я стал понимать, насколько они мне дороги. Не знал, можно ли им рассказывать о своих литургических переживаниях, но очень хотелось поделиться с ними радостью. Тогда я молча помолился и сказал:

— Дорогие мои, вы сами видите, как здесь красиво. Разве не прекрасна эта музыка? Разве не приятны на вкус эти блюда? Вы еще не успели познакомиться с жителями Дворца, но могу свидетельствовать: они разные по профессии и культуре, возрасту и темпераменту; только объединяет нас всех одно, самое главное, — наша вера в бесконечную любовь Божию. Всех нас Господь зовет к Себе, всех хочет утешить и обрадовать. Никого не отвергнет Отец, если прийти к Нему с покаянием. Только за эту малость Господь и простит, и обрадуется, и поселит в Своем Дворце. А самое главное — примет в Свой Храм, где мы все соединяемся с Господом для приготовления к жизни вечной. Ведь каждый из нас — человек, то есть чело, или разум, устремленный в вечность. Мы предназначены для вечности, а не для самоубийства на мусорной свалке. Время вашего пребывания здесь подходит к концу. Вы можете остаться здесь прямо сейчас. Можете вернуться на мусорную свалку, простите, Полигон, и там сравнить свою обычную жизнь с тем, что видели здесь. Только видели вы очень малую часть того светлого и радостного, что здесь происходит. Я вас очень и очень люблю, поэтому предлагаю прийти и поселиться здесь, во Дворце.

…Мои друзья уходили. Несколько раз они оглядывались и махали руками, жмурились от яркого для них света и отворачивались. Им предстояло возвратиться туда, где почти никогда солнце не выходит из-за туч. Смогут ли они вырваться оттуда? Не знаю. Но я буду молиться за них всю оставшуюся жизнь.

Мы будем молиться. Рядом со мной стоял мальчик по имени Анатолий и доверчиво сжимал мою руку. Своей детской чистой душой он принял новую жизнь во Дворце без лукавых взрослых колебаний. Он не захотел возвращаться на мусорную свалку.

Последний день

Дверь за мной противно скрипнула и все-таки предательски хлопнула. Ноги не хотят идти. Да и куда? Теперь… После этого… Сел на эту — как ее? — банкетку. Та-а-а-ак…

Нет, я, конечно, уже был готов. Меня предупреждали, мне говорили: сходи и проверься. Вот и проверился. «Завтра с вещами в клинику!»

Так! Спокойствие, только спокойствие. Пока только в клинику. Это еще только на более серьезное обследование. Но как он это сказал! Сколько в его глазах было… обреченности, что ли? Да что там! Он говорил это не человеку, а уже… Словом, не человеку. Спокойствие. Может быть, ему зарплату снова задержали; может быть, жена на него утром накричала. Да может, он с детства такой мрачный. Хотя, с другой стороны, если после изучения анализов, вот с таким лицом, и с таким взором, и с таким сокрушением… И в такую клинику.

Последний день? Как бы это ни было грустно, но давай примем это. Смиренно, спокойно, с пользой для… Ага, вот ты и не готов даже к ответу на этот вопрос.

Открыл записную книжку, щелкнул авторучкой и записал первое, что пришло на ум: «1. Примириться со всеми». Уже неплохо. А что если после этого следом обида проскочит? Значит: «2. Научиться всех любить». Вот так.