Миссионер

Дома Андрея ждала веселая компания. За распахнутой дверью в комнате Светы за столом сидели раскрасневшаяся хозяйка и шумный усатый горец. Света подхватила Андрея под руку и насильно притащила к столу. Да, сын гор не поскупился: бутылки вина, цветы, салаты в пластмассовых коробках из универсама, копченая курица, балык, сервелат и семга… и прочая, и прочая еда и напитки.

— Это он все для меня! — гордо провозгласила Света. — Ничего для меня не жалеет. Вот это мужчина!

— Я для Светы все сдэлаю. Она у меня царицей будет! — подтвердил горец, выпучив черные глаза. — Садысь, кушай, вино пей. Если ты сосед Светы, ты мой друг!

— Приятного аппетита, господа-товарищи, но я зашел домой поработать на телефоне. У меня рабочий день. Простите меня, — мягко, но настойчиво сказал Андрей и вышел.

«Ох, Света!» — покачал он головой, плотно закрыв дверь своей комнаты.

Взял он график поставки, карандаш и сел за телефон. Через пару часов в паузу частыми звонками ворвался межгород.

— Андрей? Это Гадеминас! У нас тут все срывается! Мы к тебе не приедем.

Голос с прибалтийским акцентом звучал сквозь шум и потрескивание радиопомех. Андрей некоторое время припоминал, кто это такой. Потом вспомнил: помощник Гинтаса.

— Да я вас и не ждал. И Гинтасу об этом ясно сказал.

— В больнице Гинтас, — потерянно бросил собеседник. — Инфаркт у него. Врач сказал, что может умереть совсем. Он тут команду собирал ехать в Москву с кем-то разбираться. Не знаю, как он там договаривался, только они теперь у меня деньги требуют. А у меня все в товар вложено. Может, Гинтас тебе сказал, что мы секонд-хэнд вам хотели отправить. Теперь все срывается, денег даже на дорогу нет. Буду товар здесь продавать, чтобы хоть часть денег вернуть. Так что нас не жди. Пока!

Андрей положил трубку и взял чистый лист бумаги. Написал «Гинтас», затем ниже: «звонок Андрею», «отказ», «команда для разборки», «молитва», «инфаркт», «наезд команды на заказчика», «денежные трудности», «отбой». Андрей увидел перед собой схему. Вот так, по такой схеме снова Господь явил ему Свою милость и заступничество.

Молитва благодарности хлынула из сердца. Он самозабвенно отдался этой светлой силе.

…Но что-то еще нарождалось в той глубине.

И когда молитва завершилась, вместо благодатной радости в сердце ознобным холодом стала расти и крепнуть гордая мысль: «Какую силищу имеет моя молитва! Да я теперь кого угодно по стенке размажу. Ну, кто там еще, подходи!»

«Я же, грешный монах, буду мостить твой путь своей убогой молитвой» — оглушающе-тихо прозвучало в голове. «Старец все это время молился за меня. Старец! При чем здесь я?..»

Он потянулся к молитвослову, нашел молитву Сергию Радонежскому от нападков гордости и стал ее медленно, вслушиваясь в каждое слово, читать: «…Не отступай от нас духом, сохраняя от стрел вражиих и всякия прелести бесовския и козней диавольских, пастырю наш добрый…»

После молитвы заставил себя положить поклоны.

Затем стал размышлять. «Кто я и откуда? Немощный человечишко, во грехе рожденный. Господом одушевленный и вызванный из небытия Его непостижимым замыслом.

Что я могу сам, кроме как погружаться в омут греха? Шага не ступлю без греха, вздоха безгрешного не могу сделать. Если и есть во мне что хорошее, то не мое это приобретение, но от Господа моего. Если дается мне некая сила, то за нее и спросится в тысячу раз больше, чем с немощного. Если и вознаграждаюсь я крохами благодати с Господнего стола, то только лишь, чтобы совсем не впасть в уныние, и для подкрепления слабеющей во грехе души.

Вот мне и показана немощь моя: со страху обратился к молитвам, по милости получил просимое и тут же впал в обольщение лукавым! Я! Мое! Страх животный — твой. Грех сребролюбия, к этому страху приведший, — тоже твой! Где тут твоя заслуга, смерд?

И только теперь вспомнил, по чьим молитвам получил ты свои удачи. Хам неблагодарный. Старец вымаливал тебя. Отказавшись от прелестей земных, молитвенник за всю землю Русскую, каждый день входящий в общение с Небесами. Десятки лет умерщвлявший в себе перстное, земное, греховное. Подвигами своими живущий на пути от земли к Небу. Его молитвы услышаны, а не твои сотрясения воздуха. Его чистая душа, потоками слез умытая, была тебе заступница!.. Прости меня, Господи, гордого, никчемного, грешного, смертного! Не оставь меня ни на миг. Ничего без Тебя не могу!»

Поздно ночью услышал Андрей грохот входной двери. В его дверь постучались. Он открыл. Света позвала его на кухню.

— Ну, как тебе мой новый ухажер?

— Кто он? — устало поинтересовался он.

— Охранник на рынке. Царицей, говорит, сделаю! Не то, что мой пьянчужка.

— Светик!.. Твой, как ты изволила выразиться, «пьянчужка» — муж твой перед Господом! Имеешь ты такого, какого заслужила по своим грехам и добродетелям. Ты любить его обязана, а не выгонять из дома. Вот когда ты вернешь его и сможешь восстановить вашу любовь, только тогда ты станешь счастливой и Богом любимой. Прошу тебя, подумай об этом.

— Вот еще! Да этот Хоттабыч для меня все, что хочешь, сделает! Он любит меня!