Миссионерский кризис православия

Апостолам не нужно было знание иностранных языков ради проповеди Евангелия. Но наши миссионеры и богословы должны учить языки, а не выжидать вторую Пятидесятницу. Преподобный Сергий Радонежский получил дар чтения и разумения книг через вкушение просфорки, преподанной ему ангельской рукою. Но стоит ли этот эпизод делать законом для Церкви и системы церковной учебы? Стоит ли вместо уроков греческого языка вводить ежедневные посещения просфорни?

Не надо надеждой на чудо отменять свой собственный труд.

Можно ли представить себе священника, который, приступая к строительству храма, отклоняет необходимость получения им хотя бы базовых представлений о строительных технологиях ссылкой на то, что «Господь Сам созиждет Свой дом и сохранит его»? А те семинаристы, что не видят смысла в миссионерских усилиях, неужто столь же благочестиво-равнодушны к урокам по финансовой дисциплине? Неужто и финансовые отчеты они будут составлять «как Бог на душу положит»?

ПРАВОСЛАВНЫЕ ИЛИ ПРАВОСКУЛЯЩИЕ?

...Думается, что не столько они молятся, сколько тихо анафематствуют.

Михаил Булгаков. Киев-город

О грустных глазах наших прихожан знают все. Шила в мешке не утаишь: в нашей Церкви произошла «революция бассет-хаундов». Это такая собачка с вечно-грустными большими еврейскими газами...

Отчего-то в 90-х годах, на исходе XX столетия, уже выйдя из полосы гонений, мы где-то потеряли Православие. Произошла революция унылых пессимистов. «Ферапонтов» дух явно оттеснил дух «Зосимов» (если говорить терминами «Братьев Карамазовых»). Серафимово Православие, умеющее радоваться Богу, Пасхе и человеку, стало редкостью.

Греческое слово «ортодоксия» имеет два смысла: правоверие и право-прославление. Можно быть правоверным и неправославным. Быть православным — значит стяжать умение правильно славить Господа, жить молитвой, радоваться ей.

Есть три типа молитвы. Самый распространенный и самый низкий — просительный. Почему самый низкий? Потому что просить Бога может даже атеист. Я помню свою первую молитву в жизни, когда я был еще юным пионером и атеистом: «Господи, хоть бы учительница заболела!»

Вторая молитва, более высокая, — благодарственная: «Господи, благодарю Тебя за те дары, что Ты мне дал». Здесь память о Боге уже начинает теснить заботу о себе, любимом. Такая молитва встречается гораздо реже просьб. В Евангелии сказано, что только один из десяти исцеленных Христом прокаженных вернулся благодарить (Лк. 17). Но и в просительной молитве, и в благодарственной «я» на первом месте, Бог — на втором.

А вот третья, славословящая, молитва бескорыстна. Но главное в ней то, что ее нельзя творить вдали от Бога. Просить Бога можно из греховного и мрачного далека: «Из глубины воззвах к Тебе, Господи». Но славословить Бога можно только внутри Бога. Славить Бога, петь может только сердце, которого Господь уже коснулся.

В Евангелии мы видим два случая, когда люди не просят Бога и не благодарят, а именно радуются Ему: при встрече апостолов с воскресшим Спасителем «горело... в нас сердце наше» (Лк. 24, 32). И так же было на Фаворе: «Господи, хорошо нам здесь быть» (Мф. 17, 4). Вот эта радость встречи — это и исток Православия, и его цель.

С другой стороны, еще с апостольских времен известно и обратное: «Молитва печального человека не имеет силы восходить к престолу Божию» (Ерм. Пастырь. Заповедь, 5,10). «Нельзя верить, стиснув зубы: это очень ненадежно и это оскорбление Господу... Великий подвиг сейчас — сохранить веру, и не угрюмую, точно загнанную в какой-то подвижнический тупик, а веру-любовь, любящую веру, веру, веселящуюся о своем Христе».

У Иоанна Лествичника есть упоминание о людях, которые «одержимы бесом печали» (Лествица, 5,29). А преподобный Серафим Саровский говорил, что «как больной виден по цвету лица,так обладаемый страстию обличается от печали». И напротив, «Волю же Божью узнать легко по следующему признаку: если после молитвы, после серьезных размышлений Вы не чувствуете тяготы, печали, отвращения к делу, а чувствуете себя легко, с улыбкой, с легким сердцем помышляете о предлагаемом Вам деле, то — явный признак, что оно не против воли Божией» — делился своим опытом улыбки св. Николай Японский.

В годы моей семинаристской учебы я водил экскурсии по Троице-Сергиевой Лавре. Официальные светско-советские экскурсоводы рассказывали историю монастыря так, как будто это была история какого-то строительно-монтажного управления: «Этот храм построен тогда-то; высота колокольни такая-то». Я же старался познакомить именно с монастырем, с людьми. И в конце такого дня я потом не раз спрашивал своих гостей: «Скажите, а что для вас было самым неожиданным из того, что вы сегодня увидели и услышали?» И очень многие люди, для которых тот день был днем первого соприкосновения с Церковью, по раздумье отвечали: «А знаешь, самым неожиданным оказалось то, что монахи — это, оказывается, радостные люди».