Миссис Дэллоуэй. На маяк. Орландо. Романы

«В своих критических работах В. Вулф романист больше, чем в романах», – писал Э. М. Форстер. Парадокс, но, как во многих парадоксах, в нем есть зерно истины. Безличная в романах, Вирджиния Вулф озарила критические работы обаянием своей личности – в них больше от нее самой, полнее ощущается ее индивидуальность. Как в старом, добротном классическом романе, она запросто ведет беседу с читателем: «Здесь я ближе к своему истинному «я», здесь я почти знаю, как избежать помпезности, риторики, как получать удовольствие от милых пустяков. Здесь мне вольнее дышится».

Литературно-критическая деятельность не эпизод в творческой биографии писательницы. Вирджиния Вулф занималась критикой не раз от разу, но на протяжении всей своей жизни. Ее первая рецензия появилась в 1904 году на страницах газеты «Гардиан», несколько позже она стала постоянным обозревателем литературного приложения к лондонской «Таймс» – «Таймс литерари саплмент», и связь ее с этим крупнейшим изданием продолжалась более тридцати лет. Из-под ее пера вышли сотни рецензий, обзоров, статей, эссе. Одни были кратки, другие развернуты и обстоятельны, написаны на случай, или, напротив, как воплощение давно увлекшей ее мысли. Но какими бы они ни были, их отличает высокий профессионализм, превосходное знание предмета. На сегодняшний день далеко не все критическое наследие Вирджинии Вулф собрано, но то, что известно, составляет пять солидных томов.

Критическая деятельность была и превосходной школой мастерства: «Своей техникой письма, умением обращаться с формой я обязана тому, что в течение стольких лет писала для «Таймс литерари саплмент». Я научилась быть лаконичной, научилась делать свой материал доступным и интересным, научилась внимательно читать».

Проблема вдумчивого чтения, играющего столь важную роль в формировании личности, всегда занимала Вирджинию Вулф. Она сама, получившая по настоянию отца лишь домашнее образование, была очень многим обязана библиотеке, а потому, став зрелым критиком, маститым литератором, постаралась, встав на позицию обычного читателя, взглянуть его глазами на наиболее значительные произведения английской и мировой литературы. Перефразируя слова Э. М. Форстера о Вирджинии Вулф, можно сказать, что в своих критических статьях она больше читатель, нежели критик.

В самом деле, ее мерки могли быть мерками обычного читателя, который, знакомясь с книгой, надеется понять, почему именно так ведут себя люди, почему именно такие мысли занимают их ум и именно такие чувства переполняют сердце. Вместе со своими читателями Вирджиния Вулф хотела понять книгу, а вместе с книгой – человеческое сердце и мир. Анализируя то или иное произведение, она задавала самые обычные, вовсе не изощренно-утонченные вопросы – верим ли мы в героев, убеждают ли нас их характеры, правдивы ли их чувства, нет ли фальши в изображении жизни? Такие вопросы вполне могли бы волновать и критика-викторианца. Не странно ли, что их задает Вирджиния Вулф, писатель-экспериментатор? Но факт остается фактом – в критике она во многом оставалась дочерью Лесли Стивена, интеллектуала Викторианской эпохи. И два тома, в которых собраны ее наиболее значительные и наиболее интересные критические статьи, она – конечно, несколько полемически, позаимствовав образ у великого английского лексикографа и просветителя доктора Джонсона, – назвала «Обычный читатель».

В эссе Вирджиния Вулф – просветитель, стремящийся открыть читателю-современнику непреходящую ценность и живучесть английской и мировой классики. В ярких, запоминающихся деталях, с юмором она рисует творческие портреты писателей: Донна, Остен, Конрада, Дефо, Монтеня, Аддисона, Хэзлита; на примере их книг, их художественных судеб она выделяет проблемы, имеющие непреходящее эстетическое и нравственное значение, показывает, что обеспечило этим писателям второе рождение в современной литературной обстановке. Жизнь художественному произведению, с точки зрения Вирджинии Вулф, дает не тот или другой метод, но способность автора быть верным избранному углу зрения – лишь тогда у него есть надежда убедить читателей в истинности опыта, воскрешенного на страницах его книг. «Правда видения» – понятие, к которому очень часто прибегает в своих эссе писательница, вот что делает для нее в равной степени интересными и значительными произведения Пруста, Тургенева, Конрада, Диккенса, Кэрролла, Дефо, Остен, сестер Бронте, Стерна. Этой правдой обладал Дефо, когда погружал читателя в мир тончайших наблюдений над характерами и нравами, этой правдой в совершенстве владела и Эмили Бронте, когда увлекала его рассказом о трагической любви своих героев; ею владел и Кэрролл, ожививший для читателя мир детства и сна. Причудливый мир Лоренса Стерна столь же интересен Вирджинии Вулф, как безупречность стиля и нравственного чувства у Джейн Остен.