Миссис Крэддок

Тетка и племянница сняли квартиру на Виа Грегориана. Просыпаясь по утрам, Берта не понимала, где находится. Облегчение было столь велико, что она постоянно пребывала в страхе, будто прекрасное видение рассеется и ее снова окружат тюремные стены Корт-Лейз. Берта словно во сне бродила по залитым солнцем улочкам и вдыхала ароматы роз и фиалок. Нереальным казалось все: прохожие; натурщицы, отдыхающие на ступенях Испанской лестницы; лохматые мальчишки, странно одетые и докучливые; серебристая мелодичная речь, ласкавшая слух.

Разве могла Берта поверить, что это не сон, если перед глазами у нее — яркое солнце и синее небо, от которых сердце замирает в груди, если на душе удивительно покойно и повсюду разлита восхитительная нега? Реальная жизнь тосклива и тяжела, она проходит в особняке георгианской эпохи, вокруг которого сплошь голые поля, продуваемые ветрами. В настоящей жизни все страшно добродетельны и скучны; Десять заповедей окружают тебя плотным кольцом, ступишь за его пределы, и тебя ждет геенна огненная и вечное проклятие. А внутри этого кольца ужаснее, чем в заточении, потому что вокруг нет решеток, замков и засовов. Но за унылыми камнями, на которых высечены запреты, простирается светлая, благоуханная земля, где солнечные лучи заставляют кровь быстрее бежать по жилам, цветы охотно отдают свои ароматы воздуху в знак того, что богатства следует расточать, а про добродетели — забыть. Здесь повсюду порхают амуры, легкие и беспечные. Страна, что лежит за мрачными скрижалями, богата оливковыми рощами, дающими приятную тень, а море нежно целует берег, показывая юношам, как нужно ласкать дев. В этой стране губы предназначены не для рьяного глаголания, уста здесь — лук Купидона. Здесь глаза светятся блеском, говоря страннику о том, что не надо бояться, что стоит лишь попросить о Любви, и Любовь будет дана. Кровь горяча, руки сливаются в объятия, алые губы просят поцелуев, ведь дарить их так сладко. Здесь тело и душа пребывают в гармонии. Ах, подарите мне солнечный свет из этой благословенной земли, розовый сад и журчание прозрачного ручья, тенистый берег, вино, книги и коралловые губы моей возлюбленной пастушки, и я проживу в совершеннейшем счастье никак не меньше десяти дней.

Для Берты пребывание в Риме было сродни театральной пьесе. Мисс Лей предоставляла ей много свободы, и молодая женщина в одиночестве бродила по самым странным местам. Она часто заглядывала на рынок и проводила утро в торговых рядах, разглядывая сотни вещей, которые не собиралась покупать. Она трогала богатые шелка и старинное серебро, улыбаясь комплиментам приветливых торговцев. Вокруг толпились люди, живые и шумные, но тем не менее — Берта все еще не верила, что видит их наяву, — какие-то нереальные.

Она посещала музеи и галереи; отправлялась в Сикстинскую капеллу или осматривала Станцы Рафаэля. В отличие от вечно спешащих туристов, обязанных познакомиться с определенными достопримечательностями, Берта могла полдня простоять перед одной картиной или в уголке старой церквушки, вплетая собственные фантазии в образ, что был у нее перед глазами.

Когда ей хотелось побыть среди людей, она шла в парк Пинчо и смешивалась с толпой, которая слушала оркестр. Францисканский монах в коричневой рясе с капюшоном, стоящий в стороне, казался Берте героем романтической пьесы, а солдаты в яркой униформе, стрелки-берсальеры в лихо заломленных шляпах с перьями — кордебалетом из комической оперы. Были там и священники в черных сутанах: одни — пожилые и тучные, курившие сигареты под теплым солнцем, довольные собой и всем миром; другие — молодые и беспокойные, в чьих темных глазах порой вспыхивали искры неукрощенной плоти. И все, все выглядели счастливыми, точно дети, что весело бегали и прыгали тут же, оглашая воздух звонкими криками.

Постепенно тени прошлого отступили, и Берта смогла полной грудью вдохнуть окружавшие ее красоту и жизнь. Зная, сколь быстротечно счастье, она решила позабыть все земные тревоги и наслаждаться моментом. Молодость и заботы редко соседствуют друг с другом, а милосердное время накрывает покровом забвения самые тяжелые горести. Берта протянула руки, заключая в объятия все чудеса этого мира, и отринула гнетущую мысль о мимолетности волшебных мгновений. Весной она проводила долгие часы в зеленых парках, окружавших центр города; развалины Древнего Рима причудливо смешивались с полутропической пышностью и возбуждали в Берте новые, едва уловимые чувства. Цветы буйно цвели в каменных саркофагах, словно в насмешку над могилами, из которых они произрастали. Смерть отвратительна, но жизнь всегда торжествует победу; на истлевших костях распускаются розы и гиацинты, и человеческая смерть лишь означает новое рождение. Так продолжается мир, прекрасный и вечно новый, черпая радость в собственной несокрушимой силе.