Миссис Крэддок. Покоритель Африки

— Удачно, что я решил выехать на нем сегодня. Старый лорд Филип Дирк, который там был, спросил обо мне у Брандертона, а потом сказал: «Передайте ему, что на своем веку я повидал не много людей, которые так хорошо бы держались в седле». Брандертон чуть не позеленел: он уже жалеет, что отдал мне жеребца за тридцать пять гиней. А мистер Молсон подошел ко мне и говорит: «Я знал, что рано или поздно этот дикарь попадет в ваши руки. Кроме вас, в здешних местах с ним никто не управится. Правда, можете считать себя счастливчиком, если не свернете шею, объезжая его», — с удовольствием пересказывал полученные комплименты Крэддок. — Да, славно мы сегодня покатались. А как твои дела, дорогая? — продолжил он. — Хорошо себя чувствуешь? А, вспомнил! Ты знаешь Роджерса, егеря? Так вот он мне сказал: «Знатный у вас жеребчик, хозяин, да больно норовистый». А я ему: «Это верно, только уж поверьте, я знаю толк в лошадях». Все ждали, что конь меня сбросит, а я знай себе держался в седле и нарочно еще покрасовался, чтобы они видели — я не трус.

Крэддок подробно изложил события с дотошностью немецкого историка; он относился к тем людям, которые уделяют особенное внимание мелочам и гордятся тем, что всегда доводят начатое до конца.

У Берты разболелась голова, рассказ мужа ей наскучил; она решила, что с ее стороны очень глупо так переживать о его безопасности.

Месяц шел за месяцем, и с каждым днем мисс Гловер становилась все более заботливой. Сестра викария считала беременность таинственным и волнующим процессом, но при этом, как и полагалось благовоспитанной особе, усиленно делала вид, что ничего не замечает. В ее отношении к приятельнице появилась нелепая застенчивость, и всякий раз, когда Берта с присущей ей откровенностью заговаривала о предстоящем событии, мисс Гловер от смущения краснела как мак. Самым большим мучением в жизни мисс Гловер как хозяйки в доме викария было попечительство над «Материнским приданым» — благотворительным обществом, которое снабжало младенцев из бедных семей пеленками и одеждой, а их матерей — фланелевым бельем. Задавая обычные вопросы получательницам помощи, она непременно краснела и, в глубине души убежденная, что подобные темы вообще не следует обсуждать, всякий раз отводила глаза, что вызывало бурное негодование у добродетельных беднячек.

— Лучше совсем не брать эти ее тряпки, чем терпеть такое обращение, — жаловалась одна из них. — Смотрит на меня, будто… будто я какая безмужняя!

— Вот и я о том же, — соглашалась другая. — Так и хочется ткнуть ей в нос свидетельством. Я честная женщина, и мне нечего стыдиться. Чего там стесняться, коли уже шестнадцать детишек родила!

Само собой разумеется, чем неприятнее была обязанность, тем ревностнее относилась к ее выполнению мисс Гловер. Она считала своим долгом регулярно навещать Берту и мужественно сносила настойчивость, с которой молодая женщина возвращалась к неприятному предмету разговора. В своем героизме сестра священника дошла до того, что стала вязать носочки для будущего малыша, хотя сердце ее во время этого занятия беспокойно сжималось, а когда за вязанием сестру застал священник, щеки у той вспыхнули огнем.

— Берта, голубушка, — сказала она однажды, собравшись с духом и выпрямив спину, как делала всегда, когда укрощала плоть, — я хочу с вами серьезно поговорить.

— Не утруждайте себя, Фанни, — улыбнулась Берта, — вам ведь это не по душе.

— Я должна, — серьезно промолвило кроткое создание. — Знаю, вы надо мной посмеетесь, но я не отступлюсь.

— Я вовсе не буду над вами смеяться, — мягко сказала Берта, которую тронуло смирение подруги.

— Берта, вы много говорите о том… что вскоре должно произойти, — мисс Гловер зарделась, — однако я думаю, что вы еще как следует не готовы.

— И всего-то? — воскликнула Берта. — Акушерка приедет через две недели; доктор Рамзи говорит, что она очень опытная.

— Я имела в виду не мирскую подготовку, — возразила мисс Гловер, — а иную. Вы уверены, что приближаетесь к… событию в должном состоянии духа?

— Чего вы от меня хотите?

— Вопрос не в том, чего от вас хочу я, а в том, что вам следует сделать. Я — никто и ничто. Скажите, вы задумывались о божественном смысле того, что вас ожидает?

Берта издала роскошный чувственный вздох.

— Я думала о том, что у меня будет сын от Эдди, и за это я безмерно благодарю небеса.

— Не хотите, чтобы я время от времени читала вам Библию?

— Боже мой, Фанни, вы говорите так, будто я скоро умру.

— Никто не знает, что ему суждено, — мрачно ответствовала мисс Гловер. — Я считаю, что вам следует подготовиться. Среди жизни мы смертны.

Берта взглянула на нее с легким беспокойством. В последнее время она заставляла себя бодриться и отгонять участившиеся дурные предчувствия. Сестра викария даже не подозревала, что всем своим поведением только расстраивает будущую мать.

— Я захватила с собой мою личную Библию, — сказала она. — Хотите, почитаю?

— Хочу, — ответила Берта, по спине которой пробежал холодок.