Миссурийские разбойники

Перед ним расстилалась обширная долина, пересекаемая двумя реками, довольно широкими, которые, протекая параллельно на протяжении нескольких миль, в конце концов сливались и впадали в Миссури, чья широкая серебристая скатерть составляла белую туманную линию на краю горизонта. На мысе, выдававшемся посреди первой реки, находился чудный боскет из пальм, лавров и магнолий, пирамидальная вершина которых составляла правильный конус и которые блестящей зеленью своих листьев оттеняли ослепительную белизну цветов, их покрывавших, несмотря на время года; эти цветы были так велики, что Оливье, хотя и находился на расстоянии более мили от них, легко их различал.

Эти магнолии безукоризненной формы имели в высоту по большей части около ста футов, а некоторые даже больше.

Направо находился лес тополей, вокруг стволов которых вились дикие виноградные лозы огромной величины; они доходили до вершины, потом спускались вдоль реки, переходя от одного дерева к другому, смешиваясь и переплетаясь с испанской бородкой — родом лиан, свисающих с деревьев, соединяя их гирляндами и составляя восхитительный контраст с листьями виноградной лозы.

Молодой человек не мог налюбоваться этим очаровательным зрелищем, к которому он далеко еще не привык, как вдруг заметил легкий столб почти неприметного дыма, который из боскета магнолий спиралями поднимался к небу.

«Что значит этот дым?» — вот какой вопрос предложил он себе прежде всего.

Вид огня всегда выдает присутствие человеческих существ. А девять из десяти встреч такого рода сулят встречу с врагом.

Стыдно сказать (а между тем это совершенно справедливо), но самый жестокий враг человека в прерии, самый страшный его противник — это подобный ему человек. По какой причине? Это трудно объяснить. Мы только приводим факт и не стараемся исследовать его.

Вид дыма не вызвал ни малейшего волнения в душе нашего искателя приключений; он только удостоверился из предосторожности, что его оружие в порядке, после чего въехал в долину и направился прямо к боскету. Впрочем, прямо туда вела узкая тропинка, проложенная в высокой траве. Оливье стоило только держаться ее, что он и сделал с полной беззаботностью.

Он был не прочь увидеть людей, друзей или врагов; уже больше недели он не встречал никого — ни белых, ни метисов, ни индейцев, — и невольно полное одиночество, в котором он находился, начало тяготить его, хоть он и не желал в этом сознаваться.

Он проехал почти две трети расстояния, отделявшего его от боскета, который находился от него не далее пистолетного выстрела, как вдруг остановился со странным волнением.

Сильный и мелодичный голос раздавался среди деревьев, распевая песню на французском языке с безукоризненным произношением. Скоро слова этой песни внятно достигли ушей Оливье. Удивление молодого человека перешло в оцепенение; прекрасная песня, распеваемая в прерии невидимым существом, приобретала, по контрасту с грандиозной природой .среди которой она исполнялась, эффект сверхъестественного торжества и, многократно повторяемая отголосками прерии, составляла концерт поразительно гармонический.

Невольно глаза Оливье наполнились слезами; он приложил руку к груди, чтобы сдержать быстрое биение сердца. В одну секунду ему вспомнилась вся его прошлая жизнь; он вернулся во Францию, которую, быть может, оставил навсегда, и понял, как сильна, даже в его сердце скептика, любовь к отчизне.

Увлекаемый волнением, которого он не старался преодолеть — столько прелести и очарования находил он в этом, — Оливье продолжал тихо продвигаться вперед и наконец достиг боскета в ту самую минуту, когда певец начинал новый куплет.

Он раздвинул ветви, преграждавшие ему путь, и очутился лицом к лицу с молодым человеком, который, сидя на берегу реки возле довольно большого костра, с философским видом макал в воду сухарь одной рукой, а другой, держа нож, вынимал сардинки из жестяного ящика, стоявшего перед ним.

Заметив охотника, незнакомец перестал петь и, приветствуя его дружеским поклоном, произнес по-французски с веселой улыбкой:

— Добро пожаловать к моему очагу, приятель! Если вы голодны — ешьте, если озябли — согрейтесь.

— С радостью принимаю ваше гостеприимное предложение, — веселым тоном ответил Оливье, слезая с лошади.

Он разнуздал ее, спутал ей ноги и пустил пастись возле лошади незнакомца. Потом он сел возле огня и, раскрыв свои альфорхасы2, по-братски разделил провизию со своим новым знакомым, который чистосердечно, не заставляя себя просить, принял это прибавление к своей скромной трапезе.

Незнакомец был высоким мужчиной шести футов роста, статным и прекрасно сложенным человеком; несколько смуглый цвет его кожи выдавал в нем метиса.

Черты лица этого молодого человека — он был почти одних лет с нашим героем, и даже, может быть, несколько моложе его — были умны и симпатичны: очень живые серые глаза юноши выражали полное чистосердечие; открытый лоб, осененный густыми светло-каштановыми волосами, немного толстый нос, большой рот с красивыми тонкими губами, светло-русая борода составляли физиономию, не имевшую ничего пошлого.