Мистер Эндорфин

Олег Викторович Батлук Мистер Эндорфин

© О. Батлук, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

Апология жанра. Вместо предисловия

Писательская муза – это Золушка, и ей подходит лишь одна-единственная туфелька жанра.

Хорошо, если эта туфелька лежит прямо на лестнице перед дворцом. Многие авторы искали ее всю жизнь…

В первое утро своего писательства я свесил ноги с кровати и попробовал роман. Так малыши напяливают папины ботинки сорок третьего размера и волочат за собой внезапно отросшие копыта.

Затем я сунул ступни в новеллу. Она была удобна, как домашние тапочки. Я едва слышно шаркал к финалу, не разбудив даже тараканов под плинтусом.

После этого я решил примерить поэзию. Поэзия, как лакированные туфли, сверкала даже в ненастную погоду. Это было как минимум эффектно. Правда, рифмы меня страшно стесняли. Я не мог пройти и метра без стонов (что для лирических стихов неплохо). Досочинявшись до кровавых мозолей, я оставил поэзию поэтам.

И вот, наконец, я нашел своей Золушке жанр по размеру. Правда, им оказалась не хрустальная туфелька, а кроссовки. Пружинистые и легкие, в которых можно пробежаться перед работой.

Я говорю о жанре миниатюры. В кино существует похожий формат – короткометражки.

Аналогия с кино неслучайна. Я вообще считаю, что мы сейчас живем в эпоху посткинематографа, когда кино существенно преобразует все прочие виды искусства.

Литература «пострадала» от кинематографа больше всего. Джойс заметил угрозу еще в тридцатые годы прошлого века: он внимательно смотрел «Броненосец Потемкин», изучая приемы монтажа. Стремительно слепнущий ирландец понимал, что новое искусство, умеющее оживлять написанные тексты, может легко выиграть конкуренцию у слепой литературы.

Чтобы добиться успеха в эпоху посткинематографа, литература должна быть киногенична. Отныне ее главная добродетель – это умение усадить читателя в режиссерское кресло и помочь ему снять кино в своей голове. На авансцену литературы выходит изобразительная техника кинематографа: монтаж, смена планов, флешбэки и саундтрек. Роль последнего играет звукопись письменной речи.

Между кино и литературой остается одно различие: в первом случае ты – зритель, во втором – режиссер.

Режиссер – это, конечно, увлекательно: можно создать свой город солнца на ощупь, – но энергозатратно. Работа зрителя легче и в бытовом плане комфортнее.

При этом на воображение современного человека претендует не только литература. Кто только не норовит залезть нам в голову. Даже среднего ума «умный» дом скоро станет умнее нас.

У литературы больше нет бескрайних русских просторов, беспросветных ночей, безвылазных зим, чтобы наслаждаться монополией на наш досуг. Где ты, блаженное бестелевизорье, безынтернетье и безайфонье? Пропало не за понюшку биткойна.

На высказывание современному писателю оставили в разы меньше времени, чем его предшественникам. Наши будни – это мелкий винегрет. Мы перестали проживать большие эпические жизни и перешли на экспресс-судьбы, малолитражные участи и компактное мироздание. Мы стали королями эпизода.

И тут выхожу я, весь в белом, со своими миниатюрами – короткометражками.

Я не претендую на вашу душу. Только на ваши пять минут за чашечкой кофе.

Олег Батлук

Предисловие

Данный сборник миниатюр рекомендован для самолечения «Всемирной Организацией Практикующих Эльфов и Человеколюбивых Гномов». Он составлен из текстов – «эндорфинок». «Эндорфинка» – это гибрид зефирки и валентинки: нежная, тающая на языке зефирка, отправленная с любовью в конверте от валентинки. Если вас уже стошнило от уменьшительно-ласкательных суффиксов, значит, вы не знакомы с Мистером Эндорфином. Но это поправимо.

Мистер Эндорфин учит нас зефирьей нежности и валентинковой сердечности. Он способен электрифицировать самую отдаленную тмутаракань нашей души.

Ученики Мистера Эндорфина словно проглотили лампочку. Есть такие энтузиасты, на спор глотающие лампочку и ставящие в тупик специалистов в травмпунктах. Последователей Мистера Эндорфина от упомянутых энтузиастов отличает то обстоятельство, что у них в животе эта лампочка приживается. Питомцы Мистера Эндорфина светятся изнутри.

Мистер Эндорфин скачет по жизни с торшером наперевес. Ведь современные ветряные мельницы можно победить только светом.

1. Невезучий. Автопортрет

Когда в двадцатом роддоме города Москвы, где я родился, младенцам выдавали кармы, мою уронили.

С тех пор моя карма с трещиной. У меня все валится из рук. Я – ходячий полтергейст.

Если я сажусь на стул, он ломается. Если я открываю бутылку колы, она брызжет во все стороны. Если я встаю в очередь за чем-то, на мне это что-то заканчивается.

Друзья активно пользуются мной, спрашивая на перепутьях, куда бы пошел я, чтобы самим направиться в противоположную сторону.

Мне нравится эпитет «невезучий» из одноименного фильма с Пьером Ришаром, но те же друзья называют меня жопоруким. Я – человек повышенной пьер-ришаровости.

Всего один пример, чтобы показать глубину проблемы.