Мистер Генофонд (СИ)

— Поль, а ты, часом, не беременна? — Даже глаза сощурил. Точь-в-точь как Леха, когда выпытывал у меня что-то про прежнюю жизнь.

— А вам уже хочется правнука? — я закусила губу, сдерживая улыбку.

— Я-то что? Я всегда за. А вот оболтусу моему давно пора стать папкой. Но он же у нас этот… Гусь-однолюб.

— Лебедь, — поправила я и кивнула.

Словно и правда не ожидал, старший Крамер опустился на лавку возле палаты.

— Ёшки-матрешки… — хмыкнул в усы.

— Леше я еще не говорила. Сама только вчера вечером заподозрила, а утром… — достала из сумочки тест на беременность. — Ваш сумасшедший внук мне их когда-то оптом купил. Вот, один пригодился.

Передала Льву Дмитриевичу узкую картонную полоску с двумя четкими розовыми линиями.

— Если бы сказала, он бы на своих двоих из Лондона прибежал. Ла-Манш вплавь, а дальше огородами до самого Питера.

Старший Крамер изучающим взглядом уставился на меня.

— Знаю. А потом у него снова скопилась бы куча нерешенных дел, и ночами пропадал бы за ноутбуком. — Я пожала плечами. — Нет, мне это не нужно. Пусть у других будет стакан наполовину полон. Я за целый. С горкой.

— Да-а… Теперь понимаю, почему он столько лет по тебе кис.

В палате за нашими спинами все так же стояла тишина. Ба, вероятно, спала. Но Лев Дмитриевич больше не стал рассиживаться.

— И почему? — я поднялась вслед за ним.

— Потому что не идиот. И, кажется, мне тоже пора прекращать дурью маяться.

Что означала первая часть фразы, было понятно — на идиота Леха не тянул. Но вторая казалась сплошной загадкой.

Чтобы спросить значение, я даже открыла рот. Но сказать ничего так и не успела. В конце коридора раздался голос кардиолога бабушки, и, доставая из сумки список с вопросами, я поспешила за ним.

***

Без подготовки в медицинских терминах можно было утонуть. Первые дни я часами листала страницы интернета, чтобы понять, о чем говорит доктор. Но сейчас все было предельно ясно.

Оба первоначальных диагноза подтвердились. Моя всегда здоровая ба оказалась серьезно больна, и впереди нас ждал как минимум месяц подбора препаратов, а за ним еще полгода контроля и регулярных посещений врача. Если сама Ядвига Яновна не будет подкидывать сюрпризов!

С одной стороны, это было ужасно — подтвердился худший прогноз. А с другой — наконец наступила какая-то ясность. Осталось лишь с ней смириться. Еще на месяц отложить отлет в Лондон и закупиться валерьянкой.

Стараясь не фонить своей грустью на всю больницу, я несколько минут посидела под дверью кабинета доктора. Нацепила на лицо маску внучки, которой все нипочем. И только потом пошла в палату к ба.

Льва Дмитриевича уже и след простыл. Наверное, мне следовало сразу обратить на это внимание. Терпения у подполковника было гораздо больше, чем у меня, и бабушкины капризы он сносил намного лучше.

Просто так Крамер-старший из палаты не ушел бы. Но я, видимо, еще не до конца отошла от вестей, потому пропустила это. А затем профукала вторую странность.

Словно в этом нет ничего сложного, ба сидела на кровати и, вместо того чтобы листать журналы или читать книгу, одну за другой забрасывала в себя таблетки из небольшого бумажного кулька — свою стандартную больничную дозу. Сама! Без скандалов и уговоров. Как нормальный послушный пациент!

— Привет, бабуль. Я с доктором только что говорила.

Все так же, ничего не замечая, я подошла к гостевому креслу и поставила на сиденье сумочку. Нужно было как-то начать разговор про переезд. Хоть мы и жили в одном доме, но оставлять ба без присмотра пока не стоило. Кому-то из нас предстояло временно поселиться у другого. Мне у нее или ей у меня.

— Доктор… Рассказал… — как-то странно произнесла ба, все так же в прострации глядя перед собой.

— Заключение к вечеру будет готово. Так что завтра тебя выпишут.

— Завтра… Выпишут…

— Нам осталось только решить, где ты ближайший месяц будешь жить. — Я прижала ладонь ко лбу. — Родители вернутся через неделю, но у них потом опять какой-то симпозиум. Наверное, тебе будет лучше…

Договорить я не успела. Ба вдруг повернулась ко мне и растерянно заговорила сама:

— Я не буду к тебе переезжать. Мы с Львом Дмитриевичем завтра в санаторий уезжаем.

Не веря своим ушам, я плюхнулась в кресло, прямо на сумочку.

— Ты? В санаторий?

— Он сказал, что там отличный медицинский персонал, процедуры и свежий воздух.

— Но ты же была против!

Я вспомнила, как она с презрением говорила о санатории. Словно это помойка какая-то, а предложение поехать туда — оскорбление чести и достоинства великой скрипачки.

— Была… — Глаза ба подозрительно заблестели. — Лева… Он заставил засунуть под язык валидол и… Сказал, что бросит меня, если не начну слушаться.

Губы бабушки дрогнули.

— Ба… — я раскрыла рот, не зная, что сказать.

К счастью, это и не понадобилось. Ба продолжила сама, словно из нее перло:

— А еще он признался, что у него нет музыкального слуха. Он терпеть не может музеи. И хочет дачу. С огородом, лохматой собакой и этой отвратительной штуковиной, на которой жарят мясо.

Посмотрев на бабушкин блистер с валидолом, я завистливо сглотнула. Уж не знаю, какие у Лехи были родители, но дедовы гены ему передались точно.