Мистер Грей младший (СИ)

— Сегодня пришли результаты из Лондона. Я сдал все экзамены Оксфорда на пять… Два года жёсткой учёбы прошли не даром, поэтому, в моём чемодане четыре бутылки виски, отметим это в Аспене. Но самое крутое в этом то, что мне, как лучшему студенту, заочно дали диплом нотариуса и частного верховного редактора конфиденциальных бумаг и многофункциональных контрактов, которые я могу изменять в пользу своего государства, но в предельных рамках закона, если я работаю в какой-нибудь фирме. Сейчас, мне дали возможность устроиться в какой-либо кампании, фирме или министерстве, и, если я до сентября приму решение и устроюсь, то продолжать учёбу мне уже не надо. Я и так буду считаться магистром своей профессии. В Англии мне предложили работу в Министерстве Культуры и в Министерстве Иностранных дел. Конечно, это великолепные предложения… О лучшем и мечтать нельзя, с моим чистейшим английским, немецким, португальским и французским… Да и с документами загвоздок не будет, так как родился я в Лондоне, гражданство есть, но…

— Но? — спросили мы с Мэйсоном одновременно, ошалело уставившись на него.

— Но так, я буду далеко от Фиби, а твой отец предлагает мне работу в «Грей Энтерпрайзес», обещая большие бабки… Я могу жить в Сиэтле и работать здесь, быть рядом с той, кто нужна мне.

— Стоп! -прикрикнул Мэйсон. Мы с Яном посмотрели на него.

— Тебе нравиться Фиби? — спросил он.

— Она может нравиться моему братцу, а вот я люблю её. Знаешь, Тед, я рад, что он уехал. — сказал мне Ян.

— Послушай, друг, — начал я, — ты же слышал, как она при тебе призналась Адаму в любви. Она любит его, а он, возможно, начал испытывать что-то к ней… — говорил я, но глаза Яна вдруг начали метать молнии, он приподнял руку ладонью вперёд и сказал:

— Прекрати, Грей. Я никогда не поверю, что чувства Фиби не платонические по отношению к нему, и, уж точно не поверю, что Адам может чувствовать что-то к ней. Ты знаешь, что на службе, у него есть свободные полчаса в день, когда он может позвонить родным, близким и любимым. Он звонил Фиби? Нужна ли она ему?

— Он только начал служить! Недавно прошла присяга моряков. — сказал я.

— Ты защищаешь его?

— Нет!

— Теодор Грей, откройте глаза! Ладно, пусть пройдёт неделя. Две. Три. И ты увидишь, что он не позвонит ей. Он не ценит женщин, он не знает, что значит любить.

Отлично. Ещё и горяченький спор. Мой вечерок становиться всё веселее и веселее. Мне почему-то стало казаться, что Фиби с Яном будет слишком скучно… Поэтому, я за Адама. Ян стал каким-то самовлюбленным павлином. Это красный диплом Оксфорда или дифирамбы отца с матерью так на него повлияли? Раньше, в нём была какая-то муть и даже опасность… Может это и было его самолюбие, которое скрывалось за вежливостью, воспитанием и любовью к Фиби? Я не отрицаю его чувств к ней, но уверен, что себя он любит больше, чем мою сестру.

— Мы ещё посмотрим. — сказал я резко.

— Ты знаешь, за что его отчислили? Мало того, что он был раздолбаем в учёбе, вечно находясь между три и два, он ещё и переспал с заместителем директора в кабинете вице-президента Оксфорда! Он не знает никакой морали, ничего! — яростно говорил Ян.

— Они сами решат, как им быть. Если ты любишь мою сестру — борись за неё. Отказывайся от блистательной карьеры в министерстве. Я не хочу с тобой ссориться, Ян. У каждого человека есть выбор. — закончил я весёлый вечер столь невесёлыми фразами, а Мэйсон и Ян помогли вынести мои чемоданы на первый этаж.

Ещё совсем недолго, и, мы улетим в Колорадо, навстречу скалистым великанам Аспена…

========== This is Aspen, baby ==========

Ранним утром, мы всё ещё тряслись в частном автобусе по штату Колорадо. Оставалось полтора часа до нашего огромного дома в Аспене…

Эва и Фиби о чём-то оживлённо болтали, Ян и Мэйсон сидели в своих гаджетах, Софи крепко спала, оперев голову о стекло окна, а Дана… Дана дремала, сидя на кресле рядом со мной. Мы с ней ещё не говорили, после того разговора в моей комнате… И, вот, соня начала тереть глаза, а я улыбался ей. Когда она повернулась, то ответила мне той же улыбкой.

— Доброе утро. — сказала Дана.

— Доброе. Как спала? — спросил я.

— В самолёте я спала лучше… — говоря это, она сняла кожаный жакет и оставшись в крутой, обтягивающей её прелести серой майке на бретельках, потянулась. Откинувшись на спинку кресла, она вновь посмотрела на меня, сквозь прищуренные от яркого, льющегося света, глаза, и, нежно усмехнулась.

— Почему ты смотришь на меня? — спросила она, поправив волосы.

— Дана, я хочу, чтобы мы дружили. Чтобы исчезла стена непонимания и неловкости… Я виноват в том, что дал тебе напрасные надежды… — говорил я, полушёпотом, смотря в её потрясённые глаза.