Мистер Грей младший (СИ)

— Тед, мне так страшно, — шепнула мне Айрин на ухо, обхватывая мою шею ещё крепче, а колени прижимая к своей и моей груди между нами, — Ты видел, как спокойно она вела себя? Видел, как она… жестока и цинична… Господи, что она о себе думает, Тед? Неужели она правда считает, что ей дозволенно решать, как мы будем жить? Почему вокруг так много манипуляторов? Так много тех, кто считает нас марионетками, простыми игрушками, набитыми шурупами и ватой? У нас есть сердца, у нас есть чувства, — слёзы начали катиться по её щекам, как град.

— Тш-ш, Малышка, ангелок мой, всё хорошо, — шептал я, прижимая её к себе крепче и целуя её волосы.

— Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы это нас так убивало. Не хочу, чтобы кто-то думал, что это может закончиться, — она с всхлипом оторвалась от моей шеи и сжала руками мои щёки, — Скажи, скажи же мне, что ты любишь меня… Скажи, что ничего нам больше не помешает!

— Не хватит слов, чтобы выразить, как я люблю тебя, Айрин Уизли, — почти что прорычал я в её губы, что пылали огнём и были так близко ко мне, — Я просто скажу, что я снова влюбился в тебя. Как однажды, пять лет назад, влюбился на вечность всего за один-единственный миг, один-единственный взгляд. Ты мой мир, — я схватил её губы своими и жадно начал целовать, заглушая своим стоном её стон и сводя с ума ласками, в которых мы тонули вдвоём…

— Я… твои двести двадцать вольт, — выдохнула она, еле слышно.

— Четыреста сорок, Малыш, четыреста сорок…

Даниэль

Едва парочка покинула бильярдный зал, точно по щелчку или по открытию крана, из моих глаз брызнули слёзы, которые прожигали поры щёк настолько разительно и нещадно, что прекратить их поток в ту же минуту мне не представлялось возможным. Я закрыла рот руками, чтобы не произнести ни единого звука, начиная шумно и прерывисто дышать, сквозь пелену слёз глядя на промокшее платье этой гадкой потаскухи.

Шумно выдохнув, я закинула голову назад. Схватив салфетку, что лежала под пиалой с мороженым, я старалась аккуратно промокнуть щёки, не желая видеть себя, да и чтобы другие видели меня при полном параде «эффекта панды». «Нельзя плакать», — шептала я самой себе, — «Нельзя плакать, а-то глаза будут красные». Я уже не помнила, откуда знала это незамысловатое правило. Кто научил меня этому? Гувернантка ли? Мама ли? Но я стояла, как солёной столб, стояла и повторяла: «Глаза не будут красными, нет. Глаза не будут красными». Вновь закинув голову, я держала глаза широко открытыми, чтобы слёзы закатились обратно, внутрь. Я уже предвидела, как минут через пять все будут спрашивать: «где Теодор? Почему нет Айрин?» Я уже придумала, что скажу и, в итоге, мне пришлось всё это озвучить, глядя прямо в глаза Фиби:

— Бедняжка Айрин подскользнулась, упала в бассейн…

— И Теодор был тогда рядом? Почему? — спросил Адам, недоверчиво щурясь. Я сжала губы.

— А пёс его знает, — бросила я, — Он всегда рядом. Видимо, ей повезло… Я вызвала им такси. Он отвезёт её домой, а потом приедет к нам в апартаменты, — произнесла я. Всё выдержу, на всё отвечу, но не потеряю лица, не уроню его.

«Какая к чертям разница с кем он спит, если под венцом всё равно буду стоять я? Какая разница, кто: Айрин ли, Джесси ли? Или ещё какая-нибудь там дохлая кошка?» — пронеслась в моей голове мысль.

— Ты тоже поедешь домой? — как-то слишком близко ко мне нагнувшись, а затем, качаясь, спросила Фиби… Я отвела от неё взгляд. И на задворках сознания ко мне пришло понимание, что качается не она, а всё окружающее. Я поняла, что внутри моей головы происходит что-то…

— Дана! — услышала я чей-то оклик, поглощаемая тьмой.

***

Очнулась я, как мне было предельно ясно, уже в доме Греев старших. Это комната Тео-подростка — это точно. Ночь за окном, тусклый свет торшера. На мне была какая-то рубашка Грея, ибо аромат Hugo boss, что въедается так серьёзно, хоть чем его не стирай, бил в носовые пазухи и заставлял виски пульсировать. Я закрыла и открыла глаза: рядом со мной сидел солидный мужчина лет сорока, по всему представительному виду тянущий на очень богатого и дипломатичного врача. «Ненавижу врачей», — пронеслось в моей голове. Я сморщила лоб.

— Не напрягайтесь, мисс Гриндэлльт, — деланно проговорил он, — Как вы себя чувствуете?

— Меня… немного подташнивает, но это, стало быть, от алкоголя… Никогда не мешайте Мохито с шампанским, сэр, — я попыталась улыбнуться, на что врач слегка покачал головой.

— А я бы посоветовал вам, уважаемая мисс Гриндэлльт, на ближайший год отказаться от алкоголя вовсе, — он с какой-то слащавой улыбкой поглядел на меня, я нахмурилась ещё больше. Сердце бешено забилось.

— Я чем-то… серьёзно больна? Алкоголь развивает во мне какую-то болезнь?

— По-обыкновению, мисс Гриндэлльт, алкоголь развивает болезни у всех и каждого, начиная циррозом печени, заканчивая её саркомой и алкоголизмом. Но в вашем случае, дело весьма другое. Или, я бы даже сказал, приятное. Как и для вас, так и для вашего будущего мужа, — улыбнулся он.