Мистер Монк и «синий грипп»

— Так-то лучше, — Монк откинулся на спинку стула и сделал глубокий вдох. Потом повернул голову, поправил воротник, полез в карман пиджака и достал фотографию. — Встречали когда-нибудь этого человека?

На снимке был офицер Милнер.

Чарли Геррин взглянул на фотографию и кивнул. — Да, я видел его раньше.

Монк прав: между Милнером, Грубером и Геррином была связь.

— Знаете, кто он? — спросил Монк.

— Коп, который чуть не арестовал меня, — ответил Геррин. — Это был второй раз, когда я думал, что попался. Но мне повезло.

— Что Вы имеете в виду?

— В субботу я ехал домой. Было туманно; мне следовало сосредоточиться на вождении, но кроссовок всецело завладел моим вниманием. Я касался его, смотрел на него, нюхал… — говоря, он проделывал все это с тем, что когда-то было моей обувью. — Кто обвинит меня? Я всего лишь человек.

— Я в этом не уверена, — с отвращением выдавила я.

— Я на мгновение отвлекся от дороги и случайно проехал на красный свет, — продолжил рассказ убийца, — и в меня врезался латиноамериканец, ехавший через перекресток. У меня лишь разбилась задняя фара, и если бы он вызвал копов, на этом бы моя эпопея и завершилась. Но он оказался едва понимающим английский нелегалом; ему, как и мне, не хотелось связываться с полицией, поэтому мы разошлись полюбовно.

— Как же офицер Милнер появился в Вашей жизни? — продолжил допрос Монк.

— В воскресенье я ехал на работу, а он пристроился за мной с сиреной. У меня на коленях лежал тот невероятный кроссовок. Я бросил его на заднее сиденье, но сердцем понимал: меня поймали. Я знал, это конец. Он подошел к машине, наклонился к окну и спросил, знаю ли я, что ехал на скорости тридцать пять миль в час в зоне, где ограничение в двадцать пять. И собирался выписать мне штраф, — поведал Геррин. — Он взял мои права, вернулся в свою машину и очень долго разглядывал меня.

Могу представить себе, какие мысли крутились в голове у Милнера, когда он сидел в машине и размышлял, какой подарок судьбы получил.

Когда он увидел левый кроссовок на заднем сиденье остановленного автомобиля и понял, что случайно тормознул Золотоворотского Душителя.

Каковы были шансы поймать маньяка?

Но, черт возьми, что еще важнее — как поступить в этой ситуации?!

Милнер знал, что он обязан арестовать преступника. Его ждали повышение в карьере, газетные заголовки, он стал бы национальным героем.

На всю оставшуюся жизнь офицер Милнер прославился бы как храбрый молодой полицейский, в одиночку поймавший Золотоворотского Душителя.

Что же останавливало его?

Награда в двести пятьдесят тысяч долларов. По всем правилам она бы должна достаться ему вместе со славой.

Но дело обстояло не так.

Все, что он получил бы — фотографию с мэром, пожимающим ему руку, а чек так и остался бы в кармане у мэра.

Мэр готов отдать чек любому недотепе с улицы, но не полицейскому, который рисковал своей жизнью, работая сверхурочно каждый день, чтобы прокормить семью.

Разве это справедливо?

Я, конечно, могла бы посочувствовать затруднительному, с точки зрения морали, положению офицера Милнера.

Он разрывался между жаждой славы и жаждой наличных. Оба варианта имели мощную привлекательность.

И когда Чарли Геррин потел от страха в своей машине, в офицере Милнере шла молчаливая борьба за принятие решения, безвозвратно изменяющего его жизнь.

В конечном счете, жадность пересилила служебный долг.

Или, выражаясь более снисходительно, офицер Милнер не удержался от непосредственной возможности обеспечить лучшую жизнь для своей семьи более скорым способом, чем арест.

— Я был уверен, что он просто ждет подкрепления, чтобы арестовать меня, — охотно делился Геррин. — Но нет, он вышел из машины, протянул мне водительское удостоверение и сделал предупреждение. Можете поверить? Какая удача! Он не заметил обувь и не узнал, кто я.

— На самом деле, — вздохнул Монк, — узнал.

— Тогда почему он не арестовал меня?

— На это было двести пятьдесят тысяч причин, — ответил босс.

23. Мистер Монк чувствует тошноту

Охранники не позволили Геррину забрать в камеру мои ботинки, но и я не могла заставить себя взять их. Я попросила охранника выбросить их в мусорный бак, а сама дошла до своей машины в носках.

Мы с Монком долго натирали руки дезинфицирующими салфетками, но пройдет еще немало времени, пока мы снова почувствуем себя чистыми.

На обратном пути в управление мы остановились у дешевого обувного магазина, где я купила за двадцать долларов пару кроссовок, чтобы проходить в них оставшуюся часть дня, хотя, судя по их неважнецкому качеству, меня одолевали сомнения, что они продержатся так долго.

Оттуда мы направились в офис Стоттлмайера, где изложили ему и Дишеру сведения, полученные от Геррина.

Стоттлмайер слушал, не перебивая, пока Монк не закончил речь, а потом приказал Дишеру принести вещи покойного офицера Милнера. Дишер направился за ними в комнату для улик.

— Хотите знать, что я не понимаю? — спросил Стоттлмайер.

— Что? — откликнулся Монк.