Мистер Монстр

Ага. Форману известно меньше, чем я думал. Он считал, что демон вселился в Кроули в самом конце, уже убив Неблина, а это значит, его версия неполная. Я вцепился в это, как в спасательный круг: если я знал что-то, чего не знал он, — это давало мне некоторую власть. Не очень большую, но лучше, чем ничего.

— Это был демон. С большими когтями, острыми зубами — столько зубов представить себе невозможно, и огромными, как тарелки, глазами. Они светились в темноте.

Про Кроули я ничего не сказал.

Мы проехали под уличным фонарем, и, прежде чем машина снова погрузилась в темноту, я успел разглядеть улыбку на лице Формана. Мы миновали городскую черту и вырулили на однополосную лесную дорогу, а когда мои глаза немного привыкли к темноте, я увидел его лицо, освещенное призрачным красноватым светом от приборной доски, его улыбку, темную и жестокую.

— Мхай… — произнес он.

— Вы сказали, что он был… богом?

— В сравнении с тобой — безусловно, — хмыкнул Форман. — Когда твои предки только вылезли из дерьма и взвыли в темноте, именно он ответил им, великий и ужасный.

Я молча смотрел на него, видя в слабом красноватом свете, как глаза Формана загораются пугающим фанатизмом.

— Мы все тогда были богами, по крайней мере так нас называли люди. Одни считали Мхая богом смерти, другие — богом мщения, на берегах Нила — даже владыкой лиц. Но время не стоит на месте, и слава увядает. Именно время в конце концов и убивает нас.

Он говорил «нас». Я думал, он охотник или поклонник какой-то веры, но… неужели он тоже демон, как Кроули?

— Ты боишься, — сказал он, бросив на меня беглый взгляд. — И Стефани боится, но не меня. Не меня самого. Скорее, моего отражения где-то в ее подсознании. Моего «я» из ночных кошмаров, которые она видит. Но можешь поверить, — добавил он, снова посмотрев на меня, — реальность гораздо страшнее.

Он сосредоточился на дороге, крепче ухватил руль и нажал на газ: машина стала резко набирать скорость, а двигатель протестующе заревел. Свет фар выхватывал из темноты деревья вдоль обочины, но на такой скорости они сливались в сплошную стену, и я крепче вцепился в подлокотник.

— Никогда так раньше не делал! — крикнул Форман.

На повороте наша скорость оказалась слишком велика, и мы чуть не вылетели с дороги.

— Большинство садящихся в мою машину думают, что я правительственный агент, и я не могу так с ними ездить. А остальных, конечно, я вожу без сознания, как ее.

Он рассмеялся и, резко вывернув влево, вошел в следующий поворот. Я почувствовал, как взвизгнули покрышки, сначала потеряв, а потом снова найдя сцепление с асфальтом. Нам грозила неминуемая гибель… по крайней мере, мне. Форман, если он и в самом деле демон, вероятно, возродится и уйдет как ни в чем не бывало.

— Ах, как мне это нравится! Как нравится! — то ли взревел, то ли засмеялся Форман.

— Вы нас угробите! — заорал я, изо всех сил держась за подлокотники.

— Именно! — пронзительно вскрикнул он.

Он, казалось, испугался не меньше меня, но скорость не сбросил. Дорога представляла собой узкую белую полосу, каждый поворот и подъем фары выхватывали за считаные секунды до того, как мы со свистом проносились мимо в туманную неизвестность.

— Почти приехали, — проговорил он сквозь сжатые зубы.

Мы продолжали мчаться между деревьями.

— Почти приехали. Мои игрушки услышат наше возвращение и начнут греметь цепями. Ну вот и все.

Он вошел в поворот, и мы увидели на поляне старый дом. Машину сильно занесло, когда он ударил по тормозам, она проскользнула по земле и гравию, чуть не перевернулась и остановилась, с металлическим скрежетом врезавшись в два мусорных бачка. Тело Стефани слетело с заднего сиденья, стукнулось о спинки передних и рухнуло на пол. Подушки безопасности взорвались со звуком револьверного выстрела, и я получил хороший боксерский удар сбоку. Мы протаранили еще один бачок, вмяли его в стену, и мир внезапно погрузился в тишину.

Форман захохотал, как маньяк, но его громкий смех быстро перешел в панические рыдания. Я едва соображал — мозг помутился от удара, и я плохо понимал, где я и что происходит, но даже то, что я воспринимал ясно, выглядело кошмарным и немыслимым. Почему он смеялся? Почему рыдал? Почему говорил полную бессмыслицу? Я дышал часто и неглубоко, и мне отчаянно хотелось убежать. Я повозился с дверцей и наконец открыл ее, потом, дыша полной грудью, я принялся бороться с ремнем безопасности. Он казался каким-то чуждым, непонятным предметом, словно я никогда прежде им не пользовался. Формана трясло, он согнулся пополам и изнемогал от рыданий. Наконец я нащупал кнопку и выпал из машины еще до того, как ремень затянуло в коробку, — он вцепился, как паутина, и я яростно стряхнул его с себя.