Мистер Монстр

— Это короткий ответ, — сказал Форман. — Длинный звучит так: я преподаю Джону очень важный урок, касающийся обмана. Понимаешь, он хотел, чтобы я привез сюда Кей Кроули и таким образом узнал некую важную чушь о любви, как я полагаю. И он считал, что очень ловко все придумал. Он манипулировал мной, а я не люблю, когда мной манипулируют, и вам, мисс Уотсон, придется помочь в демонстрации последствий.

— Я не буду вам помогать.

Я немного удивился ее желанию бороться и едва заметно покачал головой. Чем больше она будет сопротивляться, тем сильнее ему это понравится, и выйдет, как с Радхой.

— Вообще-то, ты уже помогаешь, — возразил Форман, выдвигая один из ящиков. — Но самое приятное в такой помощи, что тебе даже пальцем не придется пошевелить. — Он достал плоскогубцы и пощелкал ими. — Всю работу сделаю я.

Брук побледнела: она поняла, в какой ситуации оказалась. Она вскочила на ноги, оттолкнула стул и с отчаянием посмотрела на меня. Я покачал головой.

«Не выходи из кухни, — твердил я про себя. — Ты должна остаться здесь».

— Сядь! — приказал Форман.

Он не выпускал из руки пистолет, и сейчас тот выглядел хорошим аргументом в пользу его слов. Но Брук покачала головой и отступила к стене.

Форман злобно, по-волчьи, улыбнулся:

— Ты можешь втолковать ей хоть одну здравую мысль, Джон?

Я не хотел. Кей, мама, кто угодно, только не Брук.

— Форман психопат, — сказал я, стараясь говорить спокойно.

Если я дам ей хоть малейшую надежду, даже просто попрошу доверять мне, Форман поймет, что у меня есть план.

— Он вчера убил женщину, и еще четыре заперты у него в подвале. Меня он держит здесь уже два дня, и я знаю достаточно, чтобы сказать: чем больше ты противишься, тем хуже.

— Нет, — всхлипнула Брук, тряхнув головой. — Она плакала. — Нет.

— Пожалуйста, сядь. Пожалуйста.

Она села, и Форман бросил мне ключи:

— Отстегни себя и пристегни ее.

Я открыл замок на наручниках и надел их на Брук. Она смотрела на меня пустыми глазами, словно не понимая, что происходит.

— Извини.

— Не только щиколотку, — остановил меня Форман.

Дыхание его участилось. Он чувствовал, как в ней нарастает ощущение предательства — с каждым выполненным мной приказанием, с каждым злом, на которое я соглашался.

— Обмотай ее цепью на всю длину и пристегни к спинке стула.

Я хотел сказать что-нибудь — что угодно, но не осмеливался. Я заставлял себя оставаться спокойным.

«Не выдавай ничего, даже ей».

— Почему ты делаешь это? — спросила Брук. — Почему помогаешь ему?

— Так проще.

Я не хотел затягивать процесс дольше необходимого и потуже замотал цепь, чтобы Брук не смогла вырваться. Форман поскуливал у меня за спиной, и я знал: ощущение, что ее предали, нарастает. Даже если мы выйдем из этой переделки живыми, она меня возненавидит.

— Отлично, — сказал Форман, прикрыв глаза.

На лице у него застыла широкая похотливая улыбка, словно он был пьян. Он взял плоскогубцы:

— Ну, начнем веселье.

Он сунул пистолет в кобуру и шагнул к Брук, нетерпеливо пощелкивая плоскогубцами.

Я не мог позволить истязать ее. Я собирался прикончить его током до того, как начнутся пытки, но сколько инструментов он переберет, прежде чем взяться за нож? Я должен был что-то придумать.

— Постойте.

Форман замер.

Но что мне сказать? Я надеялся, что он схватит нож, но любая фраза, заманивающая его в ловушку, прозвучит фальшиво, и он сразу же поймет это.

— Хочешь помешать мне? — резко спросил Форман.

Я чувствовал тревогу и беспокойство, а это означало, что он чувствует то же самое. Времени было в обрез.

Только одно я мог сказать откровенно, только одно могло привести его к ножу, оставаясь чистейшей правдой. Я посмотрел на Брук — бледную, напуганную и прекрасную.

— Я хочу сам, — ответил я.

Присутствие духа покинуло ее, страх и смятение исказили лицо. Я, как и Форман, отринул ее эмоции. Отринул свои. Отринул все, что имело отношение к настоящему, и сосредоточился на прошлом. Я вспомнил, как во сне резал и мучил ее, целиком и полностью подчинял своей воле. Я погружался во все, что пытался забыть, все, от чего бежал, заполняя мысли грезами о коже Брук, ее громких криках, бледном теле, лежащем тихо и неподвижно.

— Да, — сказал Форман.

Он тоже почувствовал это: запретное предвкушение, насущную потребность моего «я», сладкую агонию ее ужаса. Вот чего он жаждал много дней — испытать эмоции мучителя, а не жертвы.

— Да, — повторил Форман, отступая назад. — Сделай это. Она твоя.

Я подошел к ней, глядя в глаза и ощущая электрическое жужжание в воздухе, возникшее от соединения наших мыслей — более сильного и чистого, чем если бы мы держались за руки, более полного, чем когда-либо в жизни. Страх и трепет стали узами между нами, каналом от одного разума к другому. Нет, этот канал уходил глубже разума, не было слов, не было мыслей, остались только мы: Брук и я, наконец-то вместе.

Я наклонился и вдохнул ее запах: нотка духов, оттенок фруктового шампуня, чистый рассыпчатый аромат хозяйственного мыла. Теперь она моя. Целиком и полностью.

— Дайте мне нож.

— Блеск! — прошипел он.