Мистер Муллинер рассказывает (сборник)

Мышь, вовремя заметившая этот маневр, прибегла к единственно возможному контрманевру: увернулась и, соскочив на пол, укрылась там. И тотчас автобус огласили жалобные вопли женщин, исторгнутые страшной опасностью.

История, повествуя о случившемся, презрительно отвернется от кондуктора этого автобуса. Он явно оказался не на высоте. Дернул сигнальный шнурок, остановил указанное транспортное средство и, вступив внутрь салона, сказал: «Э-эй!» С тем же успехом Наполеон мог сказать «Э-эй!» при Ватерлоо. С цепи сорвались силы, перед которыми слова бессильны. Старый Вонючка пинал стеклянноглазого в голень. Стеклянноглазый возмущенно утверждал, что он – джентльмен. Три дамы пытались разом выбраться через дверь, которую архитектор автобуса спланировал из расчета на одного пассажира.

И тут в их среде возникла массивная фигура в форме:

– Это еще что?

Амброз не стал дожидаться дальнейшего. С него было более чем достаточно. Проскользнув мимо новоприбывшего, он спрыгнул с автобуса и широким шагом исчез во мраке.

Мутное утро пятнадцатого февраля опустилось на Лондон в мантии тумана. Амброза Уиффина оно застало завтракающим в постели. На подносе перед ним лежало письмо. Почерк был почерком, который он некогда любил, но теперь вид этих буковок оставил его холодным. Его сердце было мертво, он сбросил со счетов весь прекрасный пол, и письма от Бобби Уикхем не могли заставить звучать сердечные струны. Письмо он уже прочел. Но теперь снова взял его и, искривив губы в горькой улыбке, вновь пробежал глазами по строчкам, задерживаясь на ударных местах:

«…совершенно в тебе разочаровалась… не могу понять, как ты мог вести себя таким недопустимым образом…»

– Ха!

«…думала, что могу тебе доверить… А ты бросаешь бедняжек одних посреди Лондона…»

– Ха! А также: ха-ха!

«…Уилфреда привел домой полицейский, и мама вне себя. По-моему, я никогда еще не видела ее настолько по-викториански…»

Амброз Уиффин бросил письмо на поднос и взял телефонную трубку:

– Алло.

– Алло.

– Алджи?

– Да. Кто говорит?

– Амброз Уиффин.

– О? Наше вам!

– Наше вам!

– Наше вам!

– Наше вам!

– Послушай, – сказал Алджи Круфтс, – куда ты подевался вчера днем? Я тебе названивал, а тебя все не было дома.

– Мне очень жаль, – сказал Амброз Уиффин. – Я водил парочку ребятишек в кино.

– Это еще зачем?

– Ну, знаешь, всегда приятно, когда выпадает случай доставить удовольствие другим. Нельзя же все время думать только о себе. Надо стараться привносить солнечный свет в жизнь других людей.

– Наверное, – скептически заметил Алджи, – там с тобой была Бобби Уикхем, и все время ты пожимал ее дурацкую руку.

– Ничего подобного, – ответил Амброз Уиффин с достоинством. – Мисс Уикхем среди присутствовавших не было. А зачем ты вчера мне дозванивался?

– Посоветовать тебе не быть олухом и не болтаться зря в Лондоне в такую мерзкую погоду. Амброз, старичок, ты просто обязан завтра уехать.

– Алджи, старичина, я как раз и звоню тебе, чтобы сказать, что я поеду.

– Правда?

– Абсолютно.

– Дело! Молодчага! Ну и ладненько. Жду тебя под часами на Чаринг-Кросс в половине десятого.

– Ну и ладненько. Буду как штык.

– Ну и ладненько. Под часами.

– Ну и ладненько. Под старыми добрыми часами.

– Ну и ладненько, – сказал Алджи Круфтс.

– Ну и ладненько, – сказал Амброз Уиффин.