Мистер Невозможность

Адам Пэрриш, влюбленный в Ронана, сидел на полу своей комнаты в общежитии, перед ним горела одинокая свеча и лежали карты таро лицевой стороной вверх. Парень пристально смотрел на пламя, отпустив свой разум блуждать в пространстве сновидений. Он пытался дозвониться до Ронана, но в трубке снова и снова раздавались гудки. Адам понимал, что играет в опасные игры, но все равно продолжал пытаться, каждый раз позволяя своему сознанию все дальше улетать от тела.

Ронан! Ронан! Однако всякий раз ему удавалось заметить лишь мелькнувшего Брайда. Все вокруг казалось горячим. Он чувствовал запах дыма. Он сам был дымом, плывущим, улетающим.

«Ох, Ронан, что ты наделал, – с несчастным видом подумал он. – Что ты творишь?»

Мэтью Линч, любящий своего брата Ронана, отправился на прогулку. Не рассеянно блуждать как греза, а целенаправленно идти подобно обычному подростку. Пока Диклан занимался своими секретными делишками, мальчик договорился об экскурсии по местной школе. Мэтью собирался закончить среднюю школу. Он так решил. Он понятия не имел, чем займется после выпуска, но до тех пор собирался следовать совету Джордан и относиться к себе как к настоящему, может, тогда и Диклан это заметит. В школьном кабинете стояла невыносимая духота, и через крошечное окошко рядом с ним мальчик видел теплые краски дня. Было трудно не пожелать оказаться снаружи, а не здесь.

Мэтью вдруг поймал себя на том, что думает об огне. Он не совсем понимал, с чем это связано. Мальчик коснулся своей щеки. Горячая. Видимо, в школе не отрегулировали отопление с учетом не по сезону теплой погоды.

Диклан Линч, который также любил Ронана, оказался загнан в угол собственной квартиры горсткой Модераторов, крайне рассерженных тем, что они сбились со следа трех Зетов, ускользнувших в розовом саду, и к тому же лишились Провидца, который смог бы дать следующую зацепку. Они не стали размышлять, как собираются использовать Диклана, чтобы добраться до Ронана, а решили просто его схватить и разобраться с деталями позже. Он был их единственным козырем.

– Я не лучший рычаг давления, – заверил их Диклан. И подумал о пистолете, который был приклеен скотчем под крышкой кухонного стола. До него было четыре фута, а значит, с тем же успехом могло быть и четыреста. Даже если бы каким-то чудом ему удалось завладеть оружием, что значил один пистолет против целой толпы Модераторов?

– Что касается моего брата, он полагает, что я пытался его убить.

Он не мог не думать о том, как бы ему сейчас пригодился присненный Брайдом шарик. Или как солнечные псы Ронана, выпущенные из бутылки, мгновенно опустошили бы квартиру. Вот это сила. Немногие люди обладали подобной властью.

«Ох, Ронан, – подумал он, внезапно разозлившись, что брат никогда не пытался увидеть картину полностью и подумать в перспективе. – И что ты будешь делать теперь?»

Джордан, которая любила Хеннесси, опустив голову и нахмурив брови, читала новости в телефоне, пока неспешно шла из своей студии в квартиру Диклана. Писали о массовой уличной гонке в Бостоне, в результате которой семь водителей были госпитализированы в районные больницы в критическом состоянии. Начальник полиции выступил с заявлением, в котором призвал водителей помнить, что жизнь не видеоигра и не кинофраншиза; подобные действия влекли за собой реальные последствия.

Она гадала, сработала ли ловушка для Брайда; Диклан не брал трубку.

«Жаль, что ты не умерла» – так сказала Хеннесси.

Щеки Джордан пылали, пока она брела по тротуару. Горели огнем. В груди ныло и жгло. Она не понимала, почему Хеннесси так поступала. Если бы они по-прежнему жили вместе, то могли бы все обсудить. Хеннесси успокоилась бы и ударилась в печаль, вместо того чтобы впадать в бешенство, и рано или поздно девушка махнула бы на все это рукой. Они бы снова достигли взаимопонимания. Впрочем, возможно, не обе сразу. У Джордан редко случались нештатные ситуации. Однако для Хеннесси аварийное положение было привычным ходом вещей.

«Хеннесси, – подумала Джордан, – почему ты скрыла от меня воспоминания?»

Никто из них не догадывался, что ровно в этот момент судьба чудесного теплого дня разыгрывалась в умах спящих Зетов.

Сновидцы перемещались внутри общего сна, борясь друг с другом за контроль.

Сперва появилось Кружево, причудливое и полное ненависти.

Затем плотина Смит-Маунтин, охваченная ленивым разумным пламенем, пожирающим ее основание.

После сновидцы оказались в «Игре», где каждый из них, сидя за рулем автомобиля, сражался за лидерство не только в гонке, но и во сне.

Картинки сменяли одна другую: студия, ферма, мусорный контейнер на парковке, где раздавалось пение сладкоголосой оперной дивы; девочка-подросток, ищущая Хеннесси в галерее; огнедышащий дракон, пролетающий над машиной; пуля, попавшая женщине в голову; Брайд, присевший рядом с телом Лока посреди белесого поля.