Мистер Невозможный

Дафна воображала эти руки и почти чувствовала их. Чувствовала кожей и едва могла стоять спокойно.

Он наклонил голову набок в одну сторону, потом в другую.

— Сдаюсь, — сказал он. — Кто вы на этот раз? «Сумасбродная, вспыльчивая, дурная девчонка… Нет, женщина, умеющая подавлять свои самые неблагопристойные порывы», — подумала Дафна.

— Это не важно, — сказала она. — Все будут глазеть на вас. Я просто затеряюсь на вашем фоне.

— Я так не думаю.

Она посмотрела вниз на свое тело, которого никогда не понимала и которому ее научили не доверять.

— Я пытаюсь не выглядеть иностранкой.

— Было бы полезнее выглядеть соблазнительной. Так очаровать Аназа, чтобы он открыл свои тайны.

— Каким бы полезным это ни было, — возразила она, — я не могу этого сделать.

— Не можете?

— Нет, — твердо сказала она. — Я не из тех, кто… — Руперт пристально смотрел на нее, взгляд его черных глаз был непроницаем. Ее сердце громко стучало, туман в голове сгущался. — Я не такая, как женщины, с которыми вы встречались в обществе… и в других местах. Я люблю книги.

— Чтение развивает ум, — сказал он, и в его глазах не было насмешки.

— Но не улучшает личность. Я неинтересна, бестактна, раздражительна и упряма.

То, в чем она признавалась, смущало ее. И внутренняя борьба, о которой Дафна никогда не смогла бы сказать вслух, вызывала чувство стыда. И она знала, что краснеет.

В чем Дафне нельзя было отказать, так это в упорстве.

— Мужчинам все это не нравится, — сказала она. — Мы должны найти другой способ выведать секреты мистера Аназа.

— Безусловно, — согласился Руперт. — Я выбью их из него, если пожелаете. — Странный пронизывающий взгляд бесследно исчез, и он снова превратился в веселого тупицу, каким она представляла его поначалу.

Дафна немного расслабилась. Она привыкла, что на нее не обращали внимания или если и обращали, то только когда она вызывала у некоего мужчины неодобрение или разочарование. Она научилась не принимать это близко к сердцу. Такие вещи больше не задевали ее. Руперт же слушал ее и вызывал в душе целую бурю эмоций.

Дафна опустила вуаль:

— Нам пора идти. — Она повернулась к стоявшей в дверях Лине, которая смотрела на нее с неодобрением и разочарованием. — Если кто-нибудь спросит, — сказала ей Дафна, — мы пошли покупать ковер.

Ванни Аназ когда-то был наемником, но никто точно не знал его происхождения: был ли он армянином, албанцем, сирийцем или греком. Но всем было известно, что он давно поселился в Египте, где успешно торговал коврами, наркотиками и древностями. По дороге Дафна рассказала мистеру Карсингтону, что его лавка больше похожа на европейскую, чем на обычные, размером со шкаф, «Духаны», расположенные в главных торговых кварталах.

В типичной лавке, в лучшем случае размером семи футов высотой и тремя или четырьмя шириной, могли помещаться не более трех покупателей сразу. Они сидели, курили и торговались полдня из-за куска ткани или медного горшка. Пол в лавке был приподнят на два или три фута над уровнем мостовой, и такой же высоты были казенные скамьи, установленные перед лавкой, мешавшие прохожему протиснуться в узкой каирской улице. Эти каменные или кирпичные препятствия назывались «мастабами», объясняла Дафна, и именно на них совершались сделки.

Лавка Аназа больше походила на жилой дом. Покупатель входил внутрь, чтобы выбрать ковер, и торговался с хозяином, сидя на диване.

Когда они вошли, то не увидели там собранных Аназом предметов древности, которые он и его люди награбили в гробницах.

— Его считают уважаемым купцом, — шепотом сообщила Дафна, пока они ждали появления торговца коврами. — Но слово «уважаемый» в Египте имеет более широкое значение, чем в Англии. Я не думаю, что сочинение сказок об иероглифах, которые показывают дорогу к сокровищам фараона, заслуживает большого уважения.

— Вы говорили, что на папирусе есть царские символы, — сказал мистер Карсингтон. — По крайней мере какой-то фараон там упомянут, если я правильно понял.

Она кивнула:

— Имя фараона заключено в овал, называемый картушем. На папирусе Майлса их два. Более простой включает в себя круг, скарабея, три коротких вертикальных черты и плоскую вазу или корзину.

Она сердито посмотрела на дощатую дверь, ведущую во внутренние помещения.

— Этот человек когда-нибудь выйдет? Пока он там прохлаждается, воры могут вынести половину его лавки.

— Может быть, он там с женщиной? — предположил мистер Карсингтон.

— Вы когда-нибудь думаете о чем-то другом? — прошипела Дафна.

— Я пытаюсь поставить себя на его место. Я спрашиваю себя, что бы я делал. Или что бы мог делать.

Он пристально посмотрел ей прямо в глаза, и этот темный как ночь взгляд взволновал Дафну. Ей стало трудно дышать, ноги у нее подкосились. Дафна протянула руку и чуть не ухватилась за Карсингтона.

Шум за дверью разрушил наваждение.

Руперт повернулся в сторону звука, Дафна в смятении тоже. Тихий язвительный внутренний голос насмехался над ней: «Ты пропала, тебе не излечиться от наваждения».

— Мистер Аназ, — окликнул торговца Карсингтон.