Мистер Писатель

Засунув документ в ящик – с глаз долой, – он сосредоточился на экране. Сроки неотвратимо приближались. И то, что скоро выходит другая его книга, не повод забрасывать работу над этой.

Такер завис на ключевой сцене: ретроспекции автокатастрофы, что положила конец надеждам главного героя на выдающуюся футбольную карьеру и оборвала жизнь его подруги. Редактор остался недоволен первоначальным наброском, дескать, эмоции главного героя отражены слишком поверхностно, и надо бы копнуть глубже, сделать боль героя – как былую, так и нынешнюю – более осязаемой.

Но стоило начать описывать агонию бедолаги с отказавшими ногами, зажатого в искорёженной тачке, пока любимая медленно истекает кровью, как эта умирающая девушка открывала рот и говорила: «Синдром женщин в холодильниках!»

Такер раздражённо отодвинулся от стола.

Да что бы Сара понимала! Лишь то, что она владелица книжного магазина и, безусловно, весьма начитана, а ещё то, что Такера к ней неудержимо тянет и между ними явно что-то намечается… В общем, всё это не значит, будто он должен прислушиваться к её мнению.

Смерть – часть жизни, и если она уносит дорогого тебе человека, это, чёрт побери, более чем веское основание для перемен. Такер испытал это на собственной шкуре.

И разве так уж странно, что многие авторы используют смерть в качестве сюжетного хода?

Запустив руку в волосы, Такер прошёлся по новеньким, самолично замененным половицам и выглянул в окно. Сквозь кроны деревьев небо казалось таким пронзительно-синим, что глаза болели.

Неужто он стал предсказуемым? Мыслит шаблонно? «Так по-мужски»?

Такер потер переносицу. Раньше он всегда обращался за советом к маме. Она была его первым читателем, группой поддержки, другом. И дьявольски дотошным критиком, когда надо.

Боже, как ему её не хватало!

Сознавая, что уже сделал первый шаг по скользкому склону, ведущему в пропасть меланхолии, Такер заставил себя вернуться в реальность.

Ладно. Он просто на минутку сыграет собственного адвоката дьявола.

Что, если девушка не умрёт? Что, если оба героя выживут, но чувства их остынут вследствие его беспомощности, потери идентичности – что практически равносильно смерти, – и герой просто её оттолкнет? Что, если спустя годы он наконец-то сможет заново открыть своё сердце, но не новому пламени, а всё ещё тлеющим искрам прежней любви?

– И что, теперь я пишу для “Арлекина”?

Разозлившись, Такер снова уселся в кресло и уставился на экран. Побарабанил пальцами по коленям. Мысли его вернулись к утренним событиям. Тело отозвалось на тот горловой звук, который издала Сара, когда он её поцеловал.

Прежде чем сказать Такеру, что она не приняла в продажу его книгу, потому что сочла её нагоняющей тоску.

– Чёрт!

Он провел рукой по лицу. Возможно, триллеры и любовные романы продавались бы лучше, но он пока не мог принести в жертву своё творческое видение во имя предпочтений масс. А потому Такер опустил пальцы на клавиатуру и следующие тридцать минут провёл, описывая – может, стоит сделать её рыжеволосой? – медленную и мучительную смерть девушки.

После чего, удовлетворённый, откинулся в кресле.

Но тут рука героини дёрнулась.

– Блин, да ладно.

Испытывая отвращение к своей авторской неспособности изложить на бумаге желаемое, он уставился на потрёпанный обойный бордюр, всё ещё окаймлявший комнату.

«От колыбели до могилы», – вспомнил Такер, о чём думал, когда решил сделать эту комнату своим офисом. Его жизнь началась здесь, а теперь здесь же он (воображаемо) заканчивал чьё-то существование.

Ну, или хотя бы пытался.

Такер надеялся, что, убравшись из Нью-Йорка и поселившись в этом маленьком сонном городке, сможет прояснить мысли. Найти выход из того психологического хаоса, куда всё глубже погружался после смерти матери.

А вместо этого оказался по соседству с книжным магазином. Владелица которого не только сводила с ума и ужасно возбуждала, но и – не далее как сегодня – заставила его задаться вопросом, знает ли Такер, что, собственно, делает.

Нервы сдавали. Решив, что лучше взять перерыв и подумать о чём-нибудь другом, он отвёл глаза от экрана и вдруг заметил на углу стола клочок бумаги. Мейсон. Проныра! Он избегал Такера всё утро, а теперь вот оставил записку, сообщавшую, что его не будет большую часть дня.

И машина Эллисон Хоубейкер загадочным образом исчезла со стоянки.

«Можно держать лошадь подальше от воды, но если проклятая скотина надумала напиться, то ничего тут не поделаешь!»

А тут ещё дедовские делишки…

Такер посмотрел на новые доски, вырезанные им для пола. «Это мой дом, чёрт подери!» Может, раньше дом принадлежал ему лишь номинально, но сейчас Такер вкладывал в него душу. Кровь и пот. И не собирался позволить Карлтону, что бы он там ни задумал, всё испортить.

– Мяу!

Такер поднял взгляд. Казалось, звук раздаётся прямо за окном.

– Мяу!