Мистер Понедельник

А если так, то заразу не удержат и никакие предохранительные средства в лаборатории Эмили. И тогда Артур потеряет ее. Единственную маму, которая у него на этом свете была. А потом заразится Боб, заразятся братья и сестры…

– Ты в порядке? – раздался голос, приглушенный защитной маской. – Ну-ка, подыши!

Артур открыл глаза. Кто-то склонился над ним – еще одно пластиковое забрало, плохо различимое лицо, невнятный голос.

– В порядке, в порядке… – пробормотал он, сам слыша, как дрожит голос.

«В физическом смысле, по крайней мере…» – подумал он, силясь справиться с подступающим страхом. Он вдохнул и выдохнул, не преминув отметить, как легко это получалось, когда рука сжимала Ключ.

– Дыма наглотался? – спросили его.

Он отрицательно замотал головой.

– Ожоги есть? Болит где-нибудь?

– Да нет, все у меня о’кей, – сказал Артур. – Я вообще снаружи был, когда все это началось.

Парамедик быстренько глянул ему в глаза, приложил к шее маленький электронный диагностический прибор и стал рассматривать кожу под разодранной рубашкой.

– Ну-ка, руку подними… А это у тебя что?

– На уроках труда сделал, – мгновенно соврал Артур. – Если я это потеряю, мне зачет не поставят.

– Ладно, – сказал парамедик. – Подними другую руку… Пошевели пальцами… Порядок. Теперь ноги…

Артур почувствовал себя куклой, которую дергают за ниточки, но послушно выполнил все указания.

– А ты действительно выглядишь лучше, чем полагалось бы после такой передряги, – сказал парамедик, взглянув на показания приборчика.

Они оба посмотрели на горящую библиотеку. Дым, валивший оттуда, столбом поднимался вверх, уходя в небо на сотни футов.

– Везунчик!.. Хотя… – поправился парамедик, покосившись на офицера полиции, который неуклюже проследовал мимо, разматывая ленту, раскрашенную флюоресцентными трилистниками биозащиты.

Лента означала границу, которую запрещалось пересекать.

– Боюсь, – продолжал врач, – ваша школа подпадает под Крейтоновский акт и будет объявлена районом потенциальной биологической опасности…

– Горячей точкой, – сказал Артур.

Выговорить эти слова и дать таким образом имя своим страхам оказалось проще, чем продолжать держать все под спудом. Пусть смутная боязнь превратится в реальную проблему, которую можно обдумать, с которой можно побороться!

– Нас что, в карантин теперь всех загонят?

– Придется, – сказал парамедик. – Держись, парень: я вынужден зачитать тебе твои права как гражданину, насильственно препровождаемому в карантин… – Тут он вытащил пластиковую карточку и прищурился, поднеся ее вплотную к прозрачному забралу. – Так, вот оно… В общем, тебя задерживают согласно Крейтоновскому акту. Во время нахождения в карантине у тебя есть право пользоваться электронными средствами связи и оспаривать этот самый карантин. Тебя не могут задерживать дольше чем на триста шестьдесят пять дней после окончания инкубационного периода болезни или фактора, из-за которого ты был помещен в карантин, без официального решения федерального суда. Во время нахождения в карантине всякое твое действие, направленное на нарушение карантина и несущее угрозу здоровью других граждан, будет рассматриваться как уголовное правонарушение и повлечет за собой наказание вплоть до высшей меры… Все понял?

– Ага, – медленно выговорил Артур, и ему показалось, что это слово повисло в воздухе между ним и парамедиком.

Кажется, это было одно из самых значимых слов, что он когда-либо в жизни своей произносил.

Они в школе изучали Крейтоновский акт. Этот закон был наследием той самой эпидемии гриппа, что унесла настоящих родителей Артура. Его несколько раз собирались аннулировать, поскольку, во-первых, таких трагических вспышек больше не происходило, а во-вторых, люди, угодившие в карантин, оказывались в очень уж бесправном положении. Особенно в той части, что касалась смертного приговора. Этой формулировкой вовсю пользовались, задним числом оправдывая стрельбу по людям, пытавшимся из карантина сбежать.

«Вот и по мне будут стрелять, если я теперь попробую убежать…» С другой стороны, если он не попадет в Дом и не разведает, что происходит, средства от вируса, занесенного подателями, может так никогда и не найтись…

– А по какому хоть поводу карантин? – поинтересовался Артур, слезая с носилок и вставая на ноги.

– Пока не знаем, – ответил парамедик. Он смотрел в сторону, и, должно быть, поэтому голос из-под маски звучал совсем глухо. – Сначала все выглядит просто как очень скверная простуда. А через несколько дней пациент засыпает…

– Звучит не особенно страшно, – сказал Артур.

– Ну да, только разбудить мы их не можем, – мрачно сообщил парамедик. – Никакими средствами.

– Но ведь спать полезно, когда… – начал было Артур, силясь убедить себя самого.

– Их не удается заставить принимать пищу или питье, – сказал парамедик. – И даже внутривенные вливания не помогают, хотя должны бы. А почему – никому не известно!

Артур присмотрелся внимательнее… Даже сквозь маску было заметно, какой страх испытывает этот человек.