Мистер Порджи, или Как я перестал бояться и полюбил дьявола (СИ)

Вашу мать, как же Джерси голоден. В особо острые моменты он думает, что заложил бы Lucky Pawn сам в себя за одну возможность вырвать наживую сладкую печенку какой-нибудь шлюхи и жрать ее, жрать в полной тишине клуба, перетирать зубами, чтобы хлюпало в крупных щелях между ними. Джерси любит печень. Но не больше, чем все остальное. Он бы не отказался и от воздушного легкого – да что там, и от горького прокуренного, – только бы выгрызть его, упиваясь однотонным воплем в отсутствующие уши, и заглотить целиком, едва прочувствовав легкость вкуса. Но Джерси нельзя есть – даже простаков, – если он не хочет в Ведьмин колодец. Ему нужно адаптироваться.

Сегодня Джерси заплатит вон тому парню нацистского вида в кожаных штанах. Мужчины лучше, ведь с женщинами легче перейти грань. Джерси хотел бы перейти грань. Например, с Вивиан. Она сегодня пахнет вишневым ликером с обезболивающими таблетками и особенно тонка. Джерси хотел бы избавить ее от необходимости пить таблетки. Может быть, он даже убил бы ее перед тем, как…

Резкое ощущение чужого раздражения вытесняет профиль Вивиан из поля зрения, и Джерси морщится. Джорджи. Сука.

"Голова болит у нее. Дерьмо. "Найди себе сегодня кого-нибудь еще, я устала". Дерьмо. Чего тебе уставать, ты же нихуя не делаешь? Я, блядь, тут один пашу за всех, чтоб ты, блядь, нихуя не делала. И что я за это получаю? Ебучую больную голову!"

Джерси затягивается трубкой и думает, что уже не так хочет есть Вивиан. Не из жалости, но ведь едят для того, чтобы насытиться, верно? А Джерси, привычный за годы к голодному пайку, жрет эмоции Джорджи не менее жадно, чем отожрал бы ему челюсть перед тем, как закопаться мордой в обнаженное до трахеи горло. Гнев насыщает его немногим меньше, чем раздробленный плоскими зубами череп Вивиан, из которого можно сосать сладкий мозг с ароматом душистого горошка и вишневого ликера. И хотя удовольствия от такой – духовной – пищи меньше некуда, Джерси не слишком привередлив. Потому что они все здесь могут сдохнуть, но не он. Он вцепился в свое место обоими десятками когтей и приспособится к нему. Он жил здесь до них и будет жить после. Надо только сменить рацион.

Джерси залпом допивает свой сайдкар и закусывает его гневом Джорджи Порджи.

Иногда видеть все не так уж плохо.

Ганс не слишком восторженно рассказывает Джерси, что хозяин "совсем ошалел", "вычитал в журнале People про нового Индиану Джонса" и теперь хочет, чтобы он, Ганс, организовал шоу с хлыстами и "был там, блин, главным номером". И при этом на сам фильм в соседний кинотеатр сходить не отпускает, "ночью – работай, днем – работай, поспать, блин, некогда". Джерси видит тот самый журнал на полке за стойкой, раскрытый на развороте с рекламой. Он лениво следит взглядом по нему, неизвестно зачем отмечая обведенную несколько раз черным маркером фотографию нового бумбокса Conion, и согласно кивает, переставая слушать. Ганс чем-то похож на Джека, только еще тупее. Но раздражает удивительно меньше. Возможно, потому что он – головная боль для Джорджи, а не для Джерси.

Кстати, о Джорджи. Кажется, у мистера Порджи сегодня плохой день: судя по тому, как резко у Джерси множится картинка, тот абсолютно не в настроении. И хотя Джорджи обыкновенно не в настроении, бывают особые моменты, например, когда он зажимает своих девочек в женском сортире. Например, этот самый момент.

Татуированной рукой Джорджи упирается в зеленую дверцу. Думает, что выглядит привлекательно. Джерси не понимает, как можно выглядеть привлекательно, если твои наколки подчистую дублируют первые три страницы задрипанного тату-салона. Но у Джерси все еще нет выбора.

– Чего тебе, Джорджи? – спрашивает девочка, на самом деле почти девочка, у нее маленькая грудь, стриженые волосы и слишком короткая юбка. Джерси морщится, качнув головой на вопросительный взгляд Ганса, и отпивает свой коктейль.

– Папочка пришел навестить плохую девочку, – говорит Джорджи, закрывая дверцу за собой. И Джерси досадливо сплюнул бы сайдкар обратно в рюмку, если бы не кое-что новое в этом однообразном кино. Страх. Джерси чувствует страх девицы и медленно сглатывает сайдкар. Это чувство очень знакомо ему. По этому чувству он, на самом деле, очень скучал.

От Джорджи несет потом, водкой и въевшимся дымом. И у него совсем худые руки, но она не отбивается. Так же, как и от отца. Он открывает презерватив зубами и после целует ее в щеку: брезгует в губы – и правильно делает, думает Джерси. Джорджи торопливо расстегивает молнию, разворачивая девицу за плечо.

У нее действительно слишком короткая юбка, и маленький розовый зад весь виден, когда она наклоняется. Джорджи сдвигает пальцем кружевные трусики, придерживая ее за талию. Входится легко, по разработанному идет легко, Джорджи жмурится и двигается с удовольствием, быстро вбивается бедрами, прогибаясь в пояснице. Девица часто моргает, раскачиваясь и держась за унитаз, и ее густо накрашенные ресницы блестят. Джерси допивает свой коктейль и просит Ганса налить еще.