"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)

Марио выгнал всех за дверь, а сам суетился вокруг Коулмэна, который, не обращая на него внимания, снял брюки и, оттянув трусы, начал прикладывать соду к больному месту. Он злился на Марио, хотя и понимал его. В конце концов, все произошло очень своевременно.

— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал он Марио. — Да и суп жалко. — Он натужно рассмеялся. — Поймите, Марио, я очень нервничаю. А когда вы сказали это о… о моей… — Он никак не мог произнести слово «дочери» — ему сразу вспоминались слова из газеты: «…самоубийство его жены Пэгги», выставлявшие чужое горе напоказ. Они приводили Коулмэна в ярость. — Я просто потерял голову. Я возмещу Филомене убытки, во всяком случае, куплю угрей для нового супа и приберусь здесь.

— Ah, non importa[530], — сказал Марио, продолжая наблюдать за ним.

— Мне нужно умыться. — Коулмэн кувшином зачерпнул воды из ведра. — Я возьму это с собой в комнату.

Филомена с ребятишками отсиживались в детской, так что Коулмэн без особого стеснения проследовал без штанов к себе, умылся и кое-как почистил брюки и трусы над корытом. Одевшись, он спустился вниз, намереваясь помириться с Филоменой.

На кухне сидел Марио со стаканом вина. Коулмэн вдруг смекнул, что Марио боится полиции.

— Синьор Марио, еще раз примите мои извинения, — сказал он. — У вас есть какая-нибудь тряпка?

— О, Филомена вымоет. Филомена! Думаю, она укладывает детей.

— В такой час?!

— Она всегда их укладывает, когда разволнуется, — сказал Марио, пожав плечами, и заглянул в соседнюю комнату. — Филомена, что ты их укладываешь? Ведь ничего не случилось, только суп немного разлили.

Филомена что-то прокричала в ответ, скорее взволнованно, чем гневно. Марио закрыл дверь.

Коулмэн нашел швабру с тряпкой и принялся за работу. Уж что-что, а пол мыть он умел. Он давно освоил это занятие и упражнялся в нем последние пятнадцать лет, пока жил в Риме, а до этого в Таосе, Тулузе и Ареццо. Марио подбросил в печку дров.

— Ну вот, теперь можно доложить Филомене, что здесь прибрано, — сказал Коулмэн.

— Спасибо, синьор Ральфо. Хотите стаканчик вина?

— Я понимаю, Марио, что стесняю вас. Если хотите, я могу сегодня съехать. Если подскажете куда. Дело в том, что у меня нет с собой паспорта, поэтому я не могу устроиться в отель.

В кухню вошла Филомена, она слышала последние слова и больше уже не плакала.

— Синьор извиняется, Филомена. Видишь? Он вымыл кухню, — сказал Марио.

— Примите тысячу извинений, синьора, — проговорил Коулмэн. — Я старался прибраться как можно лучше. Я уже сказал вашему мужу, что благодарен вам за ваше гостеприимство, но мне нужно будет съехать, только…

Марио не слишком заботился о деликатности, он красноречиво пожал плечами и сказал:

— Кажется, я знаю, куда вас пристроить. К Донато. Только у него холодновато. Живет-то он в…

Коулмэн не знал слова, но догадался, что оно означает «хижину». Ну что ж, можно попробовать переночевать там, а завтра подыскать что-нибудь получше. Конечно, такая перспектива не улыбалась ему, но гордость не позволяла Коулмэну попросить у Марио разрешения остаться. Кроме того, он чувствовал, что Филомена теперь настроена против него из-за того, что он затеял драку. Коулмэн извлек из кармана брюк влажный бумажник и достал из него пятитысячную бумажку.

— Это вам с Филоменой, Марио. Спасибо за все.

— О нет, синьор. Ведь мы уже получили, — запротестовал Марио.

Зная, как бедно они живут, Коулмэн настоял на своем. После этого поступка великодушия у него прибавилось, оно подстегнуло его отказаться от предложения пожить у Донато, сославшись на то, что он и так доставил Марио немало беспокойства — seccatura, как он выразился. Потом Марио прочел ему нечто вроде назидания, которое Коулмэн внимательно выслушал. Суть его была примерно такова: в наше время опасно путешествовать без документа, подтверждающего личность. Одним словом, попал в самую точку. Коулмэн знал, что Марио не доверяет ему после полученной из газеты информации, поэтому решил вообще уехать из Кьоджи. Он допил свое вино, и Марио тут же налил ему еще.

Филомена снова хлопотала у плиты.

— Вы бы сначала поужинали, — предложил Марио. — Нельзя же идти голодным. Эх, если бы только я не боялся иметь дело с полицией! Все мы боимся иметь с ней дело. Ну что это за жизнь, Филомена!

— Уж и не говори, Марио. — Она налила на горячую сковороду масло. Рядом с плитой лежала принесенная Марио рыба, уже разделаннная и готовая к жарке.

— Мне и впрямь грозит опасность, — сказал Коулмэн. — Один раз на меня уже, как видите, напали. Поэтому я так нервничаю. У меня есть дочь, которая неудачно вышла замуж. Она заявила, что покончит с собой, но пока, к счастью, этого еще не сделала.

— Ну и слава богу! Вот бедняжка! — воскликнула Филомена.

— Эта заметка в газете напомнила мне о ней. Но моя дочь в Калифорнии. Она несчастлива, но жива. Я часто вспоминаю о ней. Моя жена, ее мать, погибла в автокатастрофе, когда ей было всего четыре годика, и я вырастил дочку сам.

Филомена опять заохала, Марио сочувственно кивнул.