"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)

В гостиницу Том вошел в кепке и, не снимая ее, дал портье паспорт Дикки вместо своего, хотя, как он заметил, в гостиницах никогда не смотрят на фотокарточку, а только переписывают помер с верхней корочки. Он расписался в регистрационном журнале размашистой, пожалуй, чересчур затейливой росписью Дикки, с завитушками вокруг крупных заглавных букв “Р” и “Г”. Когда он выходил, чтобы опустить письмо в почтовый ящик, зашел в аптеку в нескольких кварталах от гостиницы и купил кое-какую косметику, которая, как он предполагал, могла ему понадобиться. Он поболтал с продавщицей-итальянкой, сказал, что покупает макияж для жены, которая потеряла свою косметичку, а сама нездорова и не может выйти из гостиницы: обычное расстройство желудка.

Целый вечер он упражнялся в подделке подписи Дикки. Ежемесячный денежный перевод для него должен был прийти из Америки менее чем через десять дней.

Глава 14

На следующий день он переселился в “Европу”, гостиницу с умеренными ценами на Виа Венето, поскольку “Хеслер”, по его мнению, слишком бросался в глаза. Обычные завсегдатаи таких гостиниц – заезжие киношники, и, возможно, именно здесь остановится Фредди Майлз или еще кто-нибудь из знакомых Дикки, если надумает приехать в Рим.

В своем номере Том вел воображаемые беседы с Мардж, Фаусто и Фредди. Наиболее вероятным был приезд Мардж. Если он придумывал разговор по телефону, он говорил от имени Дикки, а если встречу лицом к лицу – от своего собственного. Допустим, она неожиданно возникнет в Риме, отыщет его гостиницу и будет настаивать на том, чтобы подняться к нему в помер. В этом случае Тому придется срочно снять и спрятать кольца Дикки и переодеться. “Понятия не имею, – говорил он ей своим собственным голосом. – Ты же его знаешь – вечно ему хочется от всего удрать. Он предложил мне несколько дней пожить в его номере – в моем плохо топят… Да ты не волнуйся, через пару дней он вернется или пришлет открытку, сообщит, что у него все благополучно. Он поехал с Ди Массимо в какой-то маленький городок посмотреть картины в церкви”. – “А ты не знаешь, куда он поехал, на север или на юг?” – “Честное слово, не знаю. Скорее на юг. Но что это нам даст?” – “Такое уж мое везенье, приехала в Рим – и не застала. Почему он хотя бы не сказал, куда едет?” – “Я тебя понимаю. Я его спрашивал. И поискал в номере карту или еще что-нибудь, что бы навело меня на след. Но не нашел. Я знаю только, что он позвонил мне три дня назад и предложил пожить в его номере”.

Поупражняться в обратном перевоплощении в самого себя отнюдь не мешало, ведь когда-нибудь ему, возможно, понадобится перевоплотиться за какую-нибудь секунду, а между тем он уже успел почти забыть голос и интонацию Тома Рипли. Он мысленно беседовал с Мардж до тех пор, пока собственный голос не зазвучал в его ушах в точности так же, как он ему запомнился с прежнего времени.

Но чаще всего он выступал в воображении от лица Дикки, негромко ведя беседу с Фредди, и с Мардж, и с матерью по междугороднему телефону, и с Фаусто, и с незнакомым человеком на званом ужине. Он упражнялся, включив транзистор Дикки, чтобы кто-нибудь из гостиничной обслуги, проходившей по коридору мимо двери и случайно знающей, что синьор Гринлиф у себя в номере один, не принял его за чудака. Иногда, если по радио передавали песню, которая нравилась Тому, он умолкал и танцевал в одиночестве, по так, как танцевал бы Дикки с девушкой – однажды он видел, как Дикки танцует с Мардж в ресторане Джордже и в другой раз – в Неаполе, в “Апельсиновом саду”. Дикки делал размашистые шаги, но двигался скованно. Не скажешь, что хорошо танцует. Том наслаждался каждой минутой своей жизни, был ли он один в номере или ходил по улицам Рима, осматривая достопримечательности и одновременно подыскивая квартиру. Пока он остается Дикки Гринлифом, думал Том, ему не грозит ни одиночество, ни скука.

В Американском агентстве, куда он зашел за почтой, к нему обращались “синьор Гринлиф”. В первом письме, полученном от Мардж, говорилось: