Мистер Рипли под землей

В эту ночь Тому не спалось, и в конце концов он выбрался из постели, надел фиолетовый шерстяной халат — толстый, со множеством шнуров и кисточек, подарок Элоизы ко дню рождения, — и спустился в кухню. Он хотел было откупорить бутылочку пива “Супер Валстар”, но передумал и решил заварить чай. Том почти никогда не пил чая, так что это некоторым образом гармонировало со всей атмосферой этой ночи — какой-то, он чувствовал, необычной. Он ходил по кухне на цыпочках, чтобы не разбудить мадам Аннет. Чай получился темно-красного оттенка — он насыпал его слишком много. Он прошел с подносом в гостиную, налил себе чашку и бесшумно бродил с ней по комнате в войлочных туфлях. А почему бы ему самому не притвориться Дерваттом? — подумал он. Ну да, конечно! Это будет решение всех проблем, решение кардинальное и единственно верное.

Они были почти ровесниками — Дерватту сейчас было бы лет тридцать пять, а Тому как раз исполнилось тридцать три. У него были серо-голубые глаза, вспомнил Том, — Бернард или его подружка Цинтия упомянули это однажды, взахлеб описывая ему Дерватта Непорочного. Кроме того, он носил небольшую бородку, что для Тома было — точнее, будет — просто неоценимо.

Джеффу Константу идея, несомненно, понравится. Устроить небольшую пресс-конференцию. Заранее обдумать, какие вопросы могут ему задать и что он им расскажет. Был ли Дерватт такого же роста, как он? Впрочем, кто из журналистов может это знать? Волосы у Дерватта были чуть темнее, подумал он. Но это легко исправить. Том глотнул еще чая, продолжая расхаживать по гостиной. Его появление должно быть неожиданным — даже для Эда с Джеффом, и уж подавно для Бернарда. По крайней мере, так они скажут прессе.

Том попытался представить себе встречу с Томасом Мёрчисоном. Главное, быть спокойным, уверенным в себе. Если уж сам Дерватт скажет, что картина его, что он написал ее, то кто такой Мёрчисон, чтобы перечить ему?

В порыве вдохновения Том подошел к телефону. В это время — было уже больше двух часов ночи — операторы часто засыпали, и на то, чтобы дозвониться, уходило минут десять. Том терпеливо ждал, сидя на краешке дивана. Он подумал, что Джеффу или кому-нибудь еще надо будет достать к его приезду очень хороший грим. Хотелось бы, чтобы за этим проследила какая-нибудь женщина — Цинтия, например, — но Цинтия и Бернард не встречались уже года два или три. Цинтия знала правду о Дерватте и о подделках Бернарда и не желала иметь с этим ничего общего, — ни одного пенса от этой аферы, вспомнил Том.

— Allo, j'ecoute [4], — произнесла телефонистка недовольным тоном, как будто Том вытащил ее из постели, чтобы она сделала ему одолжение. Том назвал ей номер студии Джеффа, который был записан у него в книжке возле телефона. Ему повезло — соединили через пять минут. Он пододвинул третью чашку гнусного чая поближе к аппарату.

— Алло, Джефф, это Том. Как дела?

— Все так же. Здесь Эд. Мы как раз думали, не позвонить ли тебе. Так ты приедешь?

— Да, и у меня есть идея. Что, если я сыграю роль… нашего общего друга — по крайней мере, в течение нескольких часов?

Джеффу потребовался лишь миг, чтобы оценить это предложение.

— Том, это гениально! Ты успеешь ко вторнику?

— Да, конечно.

— Может, приедешь в понедельник, послезавтра?

— Нет, вряд ли я смогу. Но во вторник буду. Теперь послушай, Джефф, мне нужен грим — и хороший.

— Об этом не беспокойся! Секундочку!.. — он отложил трубку, чтобы переговорить с Эдом, затем опять взял ее. — Эд говорит, что знает, где раздобыть его.

— Только не кричи об этом во всеуслышание, — урезонил его Том холодным тоном, чувствуя, что Джефф чуть ли не прыгает от радости. — И еще. Если это сорвется — если я не справлюсь, — надо будет сказать, что ваш друг — то есть я — просто хотел всех разыграть. Чтобы это не выглядело как… — ты понимаешь, что. — Том имел в виду, как попытка выдать мёрчисоновскую подделку за подлинник, и Джефф сразу понял его.

— Эд хочет сказать пару слов.

— Привет, Том! — раздался более низкий голос Эда. — Это просто отлично, что ты приезжаешь. Идея грандиозная! И к тому же — ты знаешь — у Бернарда сохранилось кое-что из его вещей и одежды.

— Это на ваше усмотрение. — Внезапно Том почувствовал тревогу. — Одежда — это несущественно. Главное — лицо. Так вы там позаботитесь обо всем, да?

— Не волнуйся. Всего тебе.

Положив трубку, Том откинулся на спинку дивана и расслабился полулежа. Нет, торопиться с поездкой в Лондон не стоит. Надо появиться на сцене в последний момент, стремительно, не остыв с дороги. Слишком тщательное обсасывание деталей и репетиции могут только испортить все дело.