Мистер Слотер

Пистолет Слотера выстрелил в землю взрывом искр и дыма. Взлетела в воздух табачная крошка. Слотер покачнулся, зажимая рукой рану в шее, откуда хлестала кровь на плащ, галстук и пелерину, и пистолет выпал у него из рук.

С удивлением и непониманием смотрел он в лицо, которое не мог узнать.

— Кто… ты такой?

Мальчик был изможден, волосы отросли. Одежда измазалась, но глаза смотрели серой сталью, и острие ножа в его руках было красно от крови.

Мэтью вспомнил слова Прохожего, когда он увидел на тропе за ними кого-то, а Мэтью решил, что это горячечный бред.

«Идет за нами. Видел. Дважды. Очень быстро».

«Кого видел?» — спросил тогда Мэтью.

«Смерть», — ответил Прохожий.

На этот вопрос Том ответил совершенно будничной фразой, холодным голосом:

— Ты ударил мою собаку.

Слотер сунул руку за пазуху и вытащил нож. Бросился на Тома, но юноша отскочил. И Слотер принялся полосовать ножом воздух, он скрипел зубами, глаза его горели в предсмертной злости. Мэтью решил, что именно этим ножом он хотел перерезать горло Натэниелу Пауэрсу, а потом быстро сбежать.

Том поднял нож, чтобы снова ударить Слотера, но остановился — истекающий кровью обрубок из последних сил размахивал ножом. Том медленно опустил руку и отступил.

Слотер продолжал битву. Он свалился на тюки и пырял их с яростью, как живые тела, взбрасывая в воздух табачные ленты. Мэтью подумал, что же такое он пытается убить. Что он пытался убить всегда, так или иначе.

Том отошел и пригнулся к земле.

Слотер кончался, часы его готовы были остановиться. Он выронил нож, голова болталась.

— Мэтью? — послышался голос Натэниела Пауэрса, упрямого человека, которому не нужен телохранитель. — Мэтью?

Дверь сарая открылась пошире. Там стояли человек шесть или семь, привлеченных выстрелами.

Слотер выпрямился. Провел рукой по украшенной орнаментом пелерине, как мог бы лорд перед выходом на публику. Жизнь его уходила с кровью из шеи, расцветала пятном на боку, а он смотрел на Мэтью, и в глазах, где уже скапливалась тьма, горели искры ярости.

— Мои поздравления, — провозгласил он. — Я говорил… что ты стоящий. Но, Мэтью… ты никогда бы меня не победил. Один на один — никогда.

Мэтью кивнул. Как сказал ему Слотер на мельнице: «Чтобы выбрить меня, нужно двое таких».

Он ошибся. Нужно оказалось трое.

Но сейчас все было чисто и гладко выбрито.

— Ты… добавил мне амбиций, — сказал Слотер. — Титул. Там, куда я иду… меня назовут королем.

Подняв подбородок, он сделал неверный шаг к двери. Еще один, волоча раненую ногу. Мэтью шел за ним. На пороге Слотер рухнул на колени. Люди расступились, давая ему место умереть. У Пауэрса был мушкет, у Дойля пистолет, грум тоже размахивал оружием, у остальных деревянные дубины или другие орудия насилия. А в задних рядах — миссис Аллен со скалкой.

Тиранус Слотер судорожно вздохнул и заставил себя встать. Бросился вперед, сжав кулаки. Вдруг взметнул правый кулак и занес, будто собираясь метнуть молнию зла прямо в скопление людей. Те не успели податься назад, но на лицах отразился страх, который не одолеть с помощью пистолетов, дубин и скалки.

Слотер сделал к ним еще два шага с воздетым и дрожащим кулаком, и люди на те же два шага отступили.

И тогда Слотер засмеялся. Глубокий, медленный звук похоронного колокола.

Мэтью видел, как разжался у Слотера кулак и высыпалась горстка пыли, зажатая между пальцами.

И когда рука опустела, замолк похоронный колокол.

Слотер рухнул ничком и распростерся на земле.

Часть шестая БЕСЕДА НОЧНЫХ СОВ

Глава тридцать вторая

Ясным ветреным ноябрьским днем к причалу Ван-Дам подошел плоскодонный паром из Вихокена и высадил пассажиров после часового плавания по Гудзону.

С палубы на доски пирса с грохотом съехал фургон, запряженный парой лошадей. Кучер выехал в поток экипажей на Кинг-стрит и свернул направо на людный Бродвей, а сидящий рядом мальчишка вбирал в себя виды, запахи и звуки Нью-Йорка.

Миновав перекресток Бродвея с Бивер-стрит, фургон направился дальше на юг в Большие Доки. Трое человек, стоявшие перед свечной лавкой, выходящей на Бродвей, прервали поток едких замечаний о новой зеленой шляпке лорда Корнбери и осмотрели фургон. Один из них, приземистый джентльмен с бочкообразной грудью, вдруг ахнул и воскликнул:

— Чтоб мне провалиться! Корбетт вернулся!

И с этими словами Диппен Нэк припустил в сторону Сити-Холла.

Мэтью слышал, как его окликают с тротуаров, но не стал обращать внимания. Как ни рад он был вернуться — тем более что думал, что никогда не вернется, — город казался чужим. Другим. Чужим, как поначалу деревня Прохожего. Здесь правда было так много домов и зданий, когда они с Грейтхаузом уезжали больше месяца назад? Столько людей, телег, фургонов? Такие грохот и суета? Может быть, в нем вернулся отчасти Прохожий, и сейчас он видит Нью-Йорк другими глазами? Увидит ли он когда-нибудь все, как прежде, сможет ли чувствовать себя совсем своим среди горожан, не бывших свидетелями таких жестоких убийств, такого запредельного зла, не рубивших топором женщин и не стрелявших в живого человека?