Мистер Солнечный Cвет. Первая часть

Но девушка, не проронив ни слова в свое оправдание, лишь упрямо буравила деда глазами. Встретив непокорный взгляд Эщин, Сахон чуть успокоился, и его сердце сжалось: он вдруг вспомнил сына, который также был увлечен политикой. В итоге она же его и сгубила. Поэтому он готов был пойти на все, лишь бы уберечь от подобной участи дорогую внучку, единственную наследницу погибшего сына. Но Эщин уродилась в своего отца: была такая же упрямая и своевольная.

Воспользовавшись моментом, ее двоюродная сестра решила подлить масла в огонь.

– Женщинам негоже работать в правительстве, там им не место. Поэтому я не понимаю, что такого интересного она нашла в газетах, – невинным голосом прощебетала Эсон, но в душе она злорадствовала, ведь это именно она рассказала Сахону о газетах в комнате кузины.

Тетя, до этого молча наблюдавшая всю эту сцену, видя строптивое поведение Эщин, решила поставить ее на место.

– Чего молчишь? Сейчас же извинись перед дедушкой, – сказала она строго.

Эщин, прикусив губу от досады, едва слышным голосом заговорила:

– Простите меня…

– Не верю. – Сахон был непреклонен.

– Я правда сожалею.

– Неправда.

Да, на словах Эщин раскаивалась, но глубоко внутри она оставалась непреклонна и не чувствовала за собой вины. Сахон видел это невооруженным глазом.

– Ты знаешь, почему императрица Мин скончалась в столь раннем возрасте?

– У нашей страны не было достаточно сил и возможностей, чтобы защитить ее.

– Не поэтому. Она общалась с чужестранцами и вмешивалась в государственные и императорские дела.

Слова Сахона, шедшие вразрез с ее мыслями, огорчили Эщин.

– Чосон уже не тот, что раньше, – пламенно возразила она.

– И опять заблуждаешься. Чосон не стал сильнее – у него вот-вот отнимут последние остатки независимости.

Страна, за которую народ готов биться на смерть и которую флот Америки в конце концов с легкостью сокрушил, а Япония подчинила на долгие четырнадцать лет. Без должной мощи Чосон не способен защитить ни свою территорию, ни людей, ни суверенитет.

Однако Эщин упорно стояла на своем.

– Я не откажусь от газет. Хотя бы раз в месяц, но буду их читать. Учиться и получать должности в правительстве сегодня могут люди даже из низших сословий. Я уверена, и от женщины будет польза.

– Что за вздор! Никакой пользы от женщины в правительстве нет и не будет.

Эщин прекрасно понимала, почему дедушка так болезненно относится к этой теме, но благополучие страны ее волновало больше своего собственного.

– Для девушки ты уже и так слишком образованная. Так что никаких больше газет!

Услышав столь категоричное заявление, Эщин вскипела от злости. Казалось, все ее нутро противилось дедушкиному запрету. Яростно сверкнув глазами, она звонким голосом парировала:

– Протестую!

Эщин искренне верила, что она в силах помочь изменить жизнь в Чосоне.

– Протестуешь? – опешил Сахон.

– Китай, Германия и Франция – все хотят оторвать лакомый кусок от Чосона. А японцы даже наш рис воруют. Разве так Чосон…

– Не тебе рассуждать на эти темы. – Дедушка прервал ее на полуслове. – Разве в нашей стране нет императора? Или при дворе нет министров? Даже если бы и не было, тебе там не место. Наша семья и так немало сделала для благополучия Чосона. Моего дорогого сына, твоего отца, вполне достаточно.

Каждое слово Сахона было пропитано бессильной яростью. Потеряв единственного сына, он не мог допустить, чтобы и с Эщин, его любимой внучкой, что-то случилось. Мир политики жесток и беспощаден, он может стереть в порошок любого. Однако, похоже, никакие доводы не могли вразумить Эщин.

– Учись хорошим манерам и смирению. Будь готова в будущем выйти замуж и жить под защитой супруга, каждый день радуя его своей красотой. Вышивай красивых бабочек, порхающих над цветами. Живи без забот и переживаний. Неужели это так сложно?

– Я лучше умру, – решительно заявила Эщин.

Ответ внучки ошеломил Сахона. Все, чего хотела Эщин, – это учиться. Узнавать, что происходит в мире, как он меняется. И если ей даже это не позволено, то в чем смысл ее бренной жизни?

– Если так, то умри. – Сахон не хотел уступать.

Теперь Эщин застыла в изумлении.

Никто не хотел идти на уступки – и Сахон, и Эщин были уверены в своей правоте.

С того дня Эщин не брала в рот ни крошки. Она отказывалась есть, пить и просто лежала, ожидая своей смерти. Словно повинуясь приказу дедушки, Эщин намеревалась заморить себя голодом. Так прошло четыре дня. У служанки, наблюдавшей за истязаниями госпожи, сердце кровью обливалось, каждый день она сидела на пороге ее комнаты и выла от горя, причитая, что если госпожа умрет, то она последует за ней. Стенания разносились по всему дому.

Слуги докладывали Сахону о том, что молодая госпожа морит себя голодом, но он как будто оставался безучастным. Казалось, единственное, что его в тот момент интересовало, – это книга, которую он читал. Внешне сохраняя спокойствие, Сахон тлел изнутри. Внутри него боролись беспокойство за внучку и непоколебимая вера в свою правоту.

Отстраненно смотря в книгу, он размышлял о жизни в родной стране.