Мистер Трикстер (СИ)

Группа радостно зашевелилась, ученики повставали с мест, кто-то сообразительно отправился в медпункт, а остальные тем временем пытались понять, что случилось. Громкий хохот пополам с криками ужаса раздался в классной комнате. Профессор спрыгнул со стола и посмотрел на макет со стороны студентов. Первые секунды он ничего не видел, но неожиданное движение на какую-то секунду привело и его в ступор. Сложенный кишечник шевелился. Медленно, дергаясь, он разворачивался и сползал на стол. Возможно, если бы подобное застало профессора поздно ночью, когда он любил зимними вечерами оставаться в комнате, где его никто не мог достать, он бы порядком испугался, но сейчас, при свете дня, это было бы глупо. Он протянул руку и осторожно достал начало силиконовой трубки, дергавшейся в его руках, как живая. Повернул к себе конец и вздрогнул – на него, широко распахнув пасть, шипела змея в настоящей ярости.

- Мистер… Трикстер, - надо же, как знали родители, кто родится у них. – Я полагаю, вам придется остаться сегодня после занятий, - и оставалось только гадать, как он сумел завернуть змею в силиконовую трубку, а самое главное – зачем.

***

- Тебе не хотелось никогда просто взять и встретить лицо человека со стеной? – Дин жевал резиновую картошку фри в столовой колледжа, положив ногу на ногу на соседний стул. – Сэм, ау, - он пощелкал пальцами перед глазами младшего брата, погруженного в свои учебники. Похожий на жабу Захария заставлял тех, кто выбрал юриспруденцию, учить не только законы дословно, но и каждую свою лекцию. Дин и гордился братом, закончившим школу экстерном, но и начинал беспокоиться, когда, просыпаясь в три часа ночи, чтобы позаботиться о потребностях организма, находил его бодрствующим с тестами на коленях и карандашом в руках. Им досталась одна комната в общежитии после продолжительных споров с Ниной, управляющей их корпуса, настоящим эсесовцем в юбке.

Сэм потер переносицу и посмотрел сквозь отросшую челку на Дина, пугая брата темными кругами под глазами. Из-за того, что он проходил класс за классом быстрее, чем брат, хоть он и был на том же курсе, но младше был на года. Он мало появлялся в школе и не имел никакого представления о том, как выживать в такой единице общества, как группа. По большей части он не замечал никого вокруг. И сделать с этим Дин ничего не мог – с его толстенным личным делом еще со времени школы и продолжающим расти, он не был примером для подражания и объектом уважения младшего брата. В детстве он как-то мог убеждать его, копируя манеру отца, научив брата стрелять и вызывая восхищение только тогда, когда Дин брал в руки оружие. Он ладил абсолютно с любым, а если впервые видел, разбирал всего лишь на пару секунд дольше, чем обычно. С детства его любимыми игрушками было табельное оружие отца и старые наручники, которые он вытаскивал из отцовского стола, научившись вскрывать замки. Отца дома не бывало, так что за это Дин никогда не получал. И чувствовал себя свободным.

- Допустим, хотелось, - медленно ответил ему Сэм, не замечая остывающего рядом гамбургера, принесенного Дином. Его пальцы нервно подрагивали на странице. – Знаешь, я, пожалуй, возьму йогурт, - и с громким скрипом отодвинул стул от стола, продвигаясь сквозь толпу, сгорбившись и засунув руки в карманы.

Сэм и в самом деле жил, как во сне. Ему казалось, что вот еще день – и все закончится. Он сможет открыть утром глаза, пойти и совершить то, о чем не думал еще вчера, чего не мог бы представить. Не учить ради непонятной цели, которую он себе поставил, ради какого-то призрачного будущего, для которого нет никакого настоящего. У него не было увлечений и особенных пристрастий, он не имел друзей и со всего потока знал не больше двух-трех человек. С тех пор, как он заявил отцу о том, что хочет быть юристом, а не идти по его стопам – в полицейский департамент и стать однажды детективом, его отношения с отцом испортились. Детективы ненавидят юристов, ведь большинство из них рано или поздно становятся прокурорами. Дин не понимал его проблем, всегда любимец отца, даже тогда, когда решил связать свою жизнь с единственными женщинами, привлекавшими его всегда – машинами. А Сэм не понимал его – вечно в драке, вечно в синяках, вечно с врагами, бандами, собиравшимися вокруг него, приводами в полицию и ночами в камере содержания, откуда отец забирал его одной подписью на бумаге. Но для них это были нормальные отношения, а ни разу не попавший в поле зрения полиции Сэм оказался предателем для отца.

- Скуластенький, тебе чего, худенький ты мой? – добродушная повариха, раздававшая еду, смотрела на него жалостливым взглядом. – Ребрышки сегодня что надо, покушай, а то бледный, как смерть! – и уже взяла тарелку, загребая огромной металлической ложкой светло-желтое пюре. – Ты после четвертой приходи, я на ужин чего найду, - и протягивала Сэму поднос с тарелкой, полной до краев. – Погоди, возьми вот сок, - и поставила огромный стакан.