Мистер Уайлдер и я

— Лично я… хотя и не хочу лезть куда не просят… думаю, что ваш фильм очень… сочувственный.

Глаза Билли вспыхнули от любопытства:

— Сочувственный? Хорошо сказано, однако. Нравится мне это определение. И сочувствую я кому?

— Всем персонажам. Но старой графине в особенности.

— Хм… — Билли подал знак официанту принести нам еще по бокалу мартини. — Возможно, на то есть причина. Мне семьдесят один, и я знаю, что такое старость, — заноза в заднице, по правде говоря. Все начинает разваливаться, ничто не работает, как прежде. Но мужчины и женщины стареют по-разному. Для меня стареть — досадное неудобство. Для женщин — трагедия. Я это не понаслышке знаю. Видел собственными глазами.

Давным-давно в Берлине, в 1920-х, когда я впервые приехал в этот город и задолго до того, как начал писать сценарии и протаптывать дорожку в кинематограф, я работал в отелях. В «Эдеме» и «Адлоне». Большие отели, знаменитые. Я был профессиональным танцором. Зачем я им понадобился? Тогда в отелях в послеобеденное время устраивали th'es dansants^[47], пользовавшиеся спросом у женщин, иногда они приходили с мужьями, но куда чаще одни, и им нужно было с кем-то танцевать. Предпочтительно с молодыми, симпатичными мужчинами, понимающими толк в танцах; то ли им вообще больше не с кем было танцевать, то ли их мужья не были обучены танцам или даже спину держать не умели, а может, им претило обнимать своих жен за талию, кто знает? Что, должен я признать, требовало некоторой сноровки, потому что многие из этих немок, которым перевалило за шестьдесят и семьдесят, были женщинами жирными, если называть вещи своими именами, ведь все эти годы они неустанно поглощали Sp"atzle, и Kn"odel, и Wurst, и Sauerkraut, и Apfelstrudel^[48]. Фигуре, как у Одри Хепберн, просто неоткуда было взяться. Однако вовсе не женщины с лишним весом произвели на меня наибольшее впечатление. Зачастую толстушки были женщинами оптимистичными и вполне довольными своей внешностью. Но танцевать приходили и другие, те, что сохранили стройность, но утратили привлекательность и теперь маялись в одиночестве. Возможно, мужья бросили их либо умерли, но заполучить другого мужчину не на время, а навсегда им не светило, проживи они хоть миллион лет, потому что они были старыми. Исключительно по этой одной-единственной причине. И когда они клали руку мне на плечо… а я ведь не Холден и не Кэри Грант, если вы еще не заметили… и все равно чувствовалось, как они изголодались, как тоскуют по прикосновению к чужой человеческой плоти, понимаете? И это было жуткое чувство в моем тогдашнем понимании, у меня мурашки по коже бегали, когда я ощущал эту их жажду дотронуться до тебя. И тем не менее нельзя было их не пожалеть. Когда женщина теряет привлекательность, все, ее песенка спета. Она становится невидимкой. Вот почему пластические хирурги наживают состояния, но, сами знаете, они ребята серьезные, и большинство из них на мелкие операции не размениваются, и то, что они делают с женщинами… Впрочем, в фильме все это есть. А вы читали сценарий. И я до сих пор помню даже спустя годы… кстати, и сколько же лет минуло?., пятьдесят… господи… даже спустя столько времени я не забыл, как те женщины кладут руку тебе на плечо, ты смотришь им в глаза и… видишь печаль без конца и края. Печаль и тоску. Уф-ф… Стоило вспомнить об этом, как невыносимо захотелось взять еще по мартини. Время нам позволяет? — Он глянул на часы. — Нет, не позволяет. А жаль. Мы начинаем съемки в девять часов, до наступления темноты, и мне нужно прибыть туда заранее, потому что там сейчас прокладывают рельсы, для камеры рельсы, прямо вдоль железнодорожной платформы, и я должен убедиться, что все сделано правильно. Моя машина прибудет через пять минут.

— Тогда мне пора возвращаться в отель, — сказала я. — Ици будет ждать меня там.

— Вам необязательно ехать на площадку с ним, — возразил Билли. — Поезжайте со мной и встретитесь с Ици уже на съемках. Я позвоню в отель из машины и предупрежу его.

— У вас в машине есть телефон? — От изумления все прочее вылетело из моей головы.

Он усмехнулся наивности вопроса.

— Едем. — Билли встал на ноги. — Это последняя глава в «Приключениях гречанки-переводчицы». И в наших силах сделать концовку удачной.

* * *