Мистер Вечный Канун. Город Полуночи

— О, мамочка! — со смехом воскликнула Рэммора, пытаясь отыскать в собственных волосах новую сигарету — прежняя уже почти закончилась. — Как я погляжу, ты все продумала… Но, знаешь, все мы чего-то не учли. Корделия — того, что жертву похитят, я — того, что ты окажешься на свободе, а ты сама… Вы с Корделией хотите подчинить Иеронима, но что-то мне подсказывает, он не особо расположен становиться чьим бы то ни было слугой. И знаешь что? В этом вашем с ним… кхм… противоречии я бы поставила на крайне обаятельного, хоть и слегка эксцентричного джентльмена в зеленом костюме.

Джина Кэндл никак не отреагировала на слова дочери. Повернув голову, она поглядела на обезображенное тело рядом с собой.

— Ты знала, что мы с ней были лучшими подругами когда-то? — спросила старая ведьма.

— Знала, — напряженно ответила Рэммора. — При чем здесь это?

— Но наши семьи… обязательства перед ними. — Джина тяжело вздохнула. — Кроу и Кэндл. Она должна была стать главой величайшего ковена по эту сторону пролива, а я — так и оставаться жалкой девчонкой, наследницей растерявшего былое могущество рода. Вот только я не желала с этим мириться… Я знаю, что ты была ее ученицей, дочь. Скажи, ты ведь пошла на это, чтобы досадить мне?!

— И что ты с этим сделаешь? — вызывающе спросила Рэммора.

— Я ничего не сделаю. Я скажу лишь, что взять в наставницы Софию Кроу было лучшим решением из всех, принятых тобой в жизни. Я сожалею о ее кончине. Я любила ее…

— Так же, как любила нас, своих дочерей? — сделала очередной выпад Рэммора.

— Ты ведь знаешь, почему Корделия заперла меня? — спросила Джина Кэндл все тем же бесстрастным тоном. — Моя собственная дочь сговорилась с Софией Кроу, предала меня и сковала! Обрекла на участь, худшую, чем сама смерть… Ты знаешь почему?

— Нет.

Здесь Рэмморе даже не пришлось лгать. Она всегда считала, что Корделия поступила так с матерью, чтобы избавиться от старухи и самой встать во главе семьи. Сейчас она вдруг поняла, что вряд ли все было так просто.

Рэммора неожиданно ощутила неприятное поглаживание по затылку. Она машинально провела рукой по волосам, но ничего не обнаружила. Тем не менее в душу к ней закралось недоброе предчувствие, оно начало разливаться от ее головы по плечам и рукам, потекло по венам вместе с кровью, словно крошечным водоворотом собираясь в животе.

— В нашем роду, — начала Джина, — от матери к дочери многие века переходило некое знание. Мои бабки хранили тайну, которой не обладала ни одна ведьма как в Старом, так и в Новом Свете. Это было описание обряда — своеобразная инструкция, как можно поймать Иеронима. Наши предки множество раз пытались провести обряд, но ни одна из этих попыток не увенчалась успехом — более того, после каждого провала могущество семьи Кэндл вытекало из крови нашего рода, словно высыпающийся сквозь прореху в мешке песок. Моя прабабка говорила даже, что эту инструкцию подбросили нам наши враги, чтобы истребить всех «амбициозных и алчущих власти Кэндлов». Ну а мама и вовсе уверяла меня в том, что само существование подобной инструкции лишь семейная легенда. Вот только я так не считала. Я стала искать, и вскоре в могиле моей бабушки нашла свиток из человеческой кожи с описанием обряда. После того что мнилось просто невозможным — триумфальной победы над могущественнейшим в Европе ковеном Ратте, — я решилась провести обряд. Ты можешь называть это гордыней, тщеславием. Она, — Джина покосилась на труп Софии, — пусть себе считает, что это все из-за зависти к ней. Но я хотела всего лишь возвеличить наш род, вернуть ему то, чего он лишился. У Корделии и Гарри должен был родиться сын, и я сделала кое-что… я пожертвовала наследником ради всего рода. Мне удалось изловить блуждающий без тела дух Иеронима и вселить его в моего новорожденного внука. Я так тщательно старалась проделать все безупречно и исключить любую возможность ошибки, что просчиталась кое в чем другом — в чувствах собственной дочери. Корделия затаила обиду и решила отомстить. Она сказала, что я сделала из ее первенца мертвый сундук, клетку для отвратительной твари.

— Ах, вот оно что! — воскликнула Рэммора. — Я-то всегда считала Корделию подлой интриганкой и в минуты слабости даже немного жалела тебя. Но выходит, она еще довольно мягко с тобой обошлась. Я бы и не такое…

— Не стоит меня перебивать, дочь. Мне не интересно твое мнение.

— Тогда зачем рассказываешь? Ищешь жалости? Сочувствия?

Джина не ответила. Возможно, она и сама не знала, зачем рассказывает все это дочери, — видимо, после долгих лет гнетущего молчания ей до рези в горле захотелось выговориться. А еще — попытаться самой себе объяснить, почему все так случилось. Она задумчиво поглядела в окно.

— Я и сама догадываюсь, что произошло дальше… — сказала Рэммора. — Ты хотела поработить Иеронима, заменив Виктора им, а Корделия решила тебе помешать: ей требовалось выиграть время, чтобы родить и вырастить дочь, чтобы стать средоточием Триединой линии и Крестовины Линар и самой дергать Иеронима за ниточки.