Мистер Вечный Канун. Уэлихолн

— Надеюсь. Не хотелось бы лишиться крыши над головой в моем возрасте, — проворчала София. — Ты ведь еще не забыла, что хранится в этом доме и почему оно не должно попасть в руки Кэндлам?

— Не забыла. Но не бойся: Кэндлам осталось недолго — Корделия так боялась врагов извне, что проморгала врага в своем собственном доме…

Клара не поняла, о чем речь, но сейчас ее заботило другое. Оказывается, мать до сих пор ведет тайную войну против Кэндлов и ей помогает в этом кто-то из их домочадцев! Почему же тогда она все скрывает от дочери?.. Уверена, что Клара не поддержала бы ее методов в этой войне? Считает, что она не способна хладнокровно разделаться со всеми, кто живет в том доме, даже с детьми? Что ж, она права…

— Все будет хорошо, София, — заверила гостья, и неизвестно, как София, но Клара поверила — незнакомка действительно знала, что говорит. Не бывает таких глубоких, сильных и уверенных голосов у людей, которые сомневаются в собственных словах или не уверены в будущем. — Я с этим разберусь.

— Поставишь Котла на место? — уточнила София угрюмо. Ей явно претило собственное бессилие. Бывшей Верховной ведьме ковена Кроу было невыносимо сидеть сложа руки и надеяться на то, что ее ученица сделает все за нее. — Спасибо тебе.

— Ты ведь моя наставница, София, — понимающе сказала гостья. — Я не могу тебя бросить.

— Да, дорогая, а весь ковен посчитал иначе, — с ненавистью в голосе ответила София.

— Не нужно горьких воспоминаний. Не сейчас. Я должна торопиться.

— Да, я помню, у тебя нет времени, — проворчала старая госпожа Кроу. — Ты нашла лекарство?

— Нет. Я ищу, София. Но мне уже начинает казаться, что не найду, — гостья разозлилась. Она вновь пошла цокать каблуками по всей комнате. — Корделия-мерзавка отняла почти все мои силы. Ты верно указала мне на нее, София. Это точно ее рук дело.

— Да-да, но я думаю о другом… — пробормотала София Кроу, словно пытаясь перевести тему. — Как ты планируешь помешать Корделии?

— В Крик-Холле собралось множество гостей. Будет нетрудно сыграть на их алчности и амбициях. Корделия до последнего не поймет, что ее планы разрушены. Мне нужно идти, София.

— Конечно-конечно. До встречи, дорогая, — с ноткой теплоты, которой Клара не слышала от матери по отношению к себе ни разу за всю жизнь, София попрощалась с незнакомкой.

— Вызывай только в случае крайней нужды, иначе выдашь меня.

Разговор завершился. Судя по звукам из комнаты, кто-то ступил в огонь, прямо на раскаленные угли.

Клара повернулась спиной к двери и направилась вниз. Она знала, что мать сейчас уберет все следы встречи. Может быть, с чем-нибудь снова переборщит, а может, все сделает верно. Это было неважно. Слишком много всего завертелось, жизнь вдруг превратилась в отвратительное грязное месиво. Клара будто бы опустила голову в лужу и не заметила, как водоворот затянул ее. А еще бедный мальчик… Это ее вина в том, что с ним случилось.

— Глупая, глупая ведьма, — сквозь крепко сжатые зубы корила себя Клара Кроу, спускаясь по лестнице. Она вонзила все пальцы обеих рук в волосы и принялась чесать голову, отчего затряслись вплетенные в волосы катушки ниток. — Если бы у тебя были силы, так нет же — лишь парочка дешевых фокусов. Погубила ребенка! Дура!

И тут она резко обернулась. С яростью поглядела туда, где располагалась комната матери. Клара решительно сжала кулаки, в темно-зеленых глазах появился злой блеск. Пусть она, глупая Ворона, слаба, пусть она — полнейшее ничтожество и тряпка, о которую все вытирают ноги, но она не даст Томаса Кэндла в обиду! Она не позволит этим мерзавцам издеваться над ним!

И для этого ей придется сделать то, чего она боится больше всего.

Багаж Селен Палмер оказался немногим легче, чем саквояж мистера Грина, и, затаскивая все эти сумки и чемоданы на второй этаж, Виктор был подавлен и придавлен — во всех смыслах. Причем не столько тяжелой ношей, сколько нравоучениями и упреками, по большей части совершенно незаслуженными.

Виктор прекрасно понимал маму и обеих теток, которые, едва заслышав уже успевший засесть у него в печенках голос, поспешили убраться из поля зрения гостьи, отправив отдуваться за всех дядюшку. А тот, в свойственной ему манере, вместо того чтобы лично устроить гостью в ее комнате, отдал на съедение плотоядной старухе бедного племянника. При этом Джозеф Кэндл мельтешил вокруг мадам Палмер и ее носильщика, словно обремененный брюшком волчок.

— Ах, какая радость! Какая радость! — щебетал он. — Мисс Селен Палмер, прекрасно выглядите! Как ваше драгоценное здоровье и… Апчхи!

Чихнул дядюшка, разумеется, демонстративно.

— Сгинь, заразный! — старуха шикнула на него и саркастично заметила: — Подхватить простуду в Крик-Холле — что может быть хуже? Разве что сломать ногу на кладбище.

— Ну вы-то с кладбищем на той самой… — ухмыльнулся дядюшка Джозеф, — на короткой ноге. Правая гостевая спальня, — подмигнул он Виктору и, пока старуха набиралась яда, чтобы ответить, уже исчез.

Стоит ли удивляться, что выслушивать гневную отповедь возмущенной до глубины души гостьи пришлось тому, кто волочил чемоданы…