Мистер Вечный Канун. Уэлихолн

«Проклятая ведьма. Заманила… Я выпью твои глаза, проклятая ведьма. Я выпью их, как сырые вороньи яйца. Пусть выпадут все твои огненные волосы и свечные зубы. Из волос я сделаю себе шарф, а из зубов — серьги. Проклятая ведьма. Я сбежал от войны, чтобы попасться в лапы к ведьме. Война страшна, а я глупец. Нужно было бежать на взморье. Как я мог поверить, что холмы мне помогут? Море сыто и голодно в одно и то же время. Оно пожирает и отпускает… Ведьма заманила Железного Короля, предложив вино и приют. Здесь нет приюта. Здесь лишь плен. Унижение и позор для Железного Короля. Железный Король попался, как глупый кролик — в лапы лисицы. Ведьма поймала Железного Короля. У Железного Короля не было шансов. Дуб не прорастет, пока его корни точит жаба, пока из его ветви ведьма вырезает метловище. Но в ночь, когда крона сплетется, Железный Король сбежит».

Перечитывая написанное, Виктор хмурился и чесал нос.

Суть сказанного Ирландцем, благодаря казавшемуся еще вчера нелепым и бессмысленным интервью Кристины, раскрылась. «Ведьма» — это, ясное дело, мама. Она заманила этого короля в ловушку, предложив ему приют, но взамен посадив под замок, — в Крик-Холле он вовсе не гость, а пленник.

Что ж, кое-что и правда разъяснилось, но появилось еще больше вопросов. Что это за король? Как объяснить странное поведение мамы, которое описывала Кристина? Куда она дела Ирландца? Зачем маме все это?

Главный вопрос оставался неизменным: «Что здесь вообще творится, в этом доме?!»

Виктор перечитал монолог пленника: «Я сбежал от войны, чтобы попасть в лапы к ведьме…»

— Что же ты хотел этим сказать? — пробормотал Виктор, задумчиво глядя на светящиеся окна кухни. — И как это она, спрашивается, перевернула — Кристина ведь так это назвала? — окно? Как это все может происходить взаправду? Она что, действительно…

— Ведьма! — раздался вдруг насмешливый возглас, и окно кухни распахнулось. — Да не отравленный это чай, а притравленный! Ну помучился бы твой Эндрю животом пару дней — ему только на пользу…

Дядюшка Джозеф выплеснул на розы супруги, росшие под окном, содержимое чашки, которую держал в руке. Натолкнувшись на недоуменный взгляд Виктора, он улыбнулся и подмигнул ему, после чего закрыл окно и снова скрылся в кухне.

Дядюшка Джозеф… Он явно знал перевод каждого слова, но почему-то предпочел отправить племянника в библиотеку, к мистеру Гэррити. К тому самому мистеру Гэррити, который вел себя до невозможности странно, а потом и вовсе…

Виктор не знал, что и думать.

Библиотекаря хватились на следующий день после того, как Виктор с ним говорил.

Утром Кристина, как обычно, приехала на работу, а там, у входа в здание библиотеки, ее ждала прелюбопытная сцена. Миссис Айвз поглощала через нос уже, кажется, сотый фунт нюхательной соли, которой ее безуспешно пытались привести в чувство двое констеблей.

Завидев Кристину, старушка мигом ожила и принялась, стеная и путаясь в словах, описывать не столько произошедшее, сколько свои собственные эмоции от увиденного. Любому другому потребовался бы переводчик со старушечьи-визгливого, но Кристина знала миссис Айвз не первый день.

Она, как могла, попыталась успокоить архивистку и перевела ничего не понимающим несчастным констеблям с опухшими ушами то, что говорила старушка.

Миссис Айвз пришла на работу и увидела, что библиотека открыта, — словно мистер Гэррити ее открыл ни свет ни заря (или же вообще оставил открытой на ночь, чего за ним никогда не водилось). Она справедливо возмутилась, почуяла неладное, но не испугалась — миссис Айвз якобы слишком стара, чтобы пугаться (так она думала до того, как вошла в кабинет мистера Гэррити).

Вооружившись утренним выпуском «Уэлихолн-таттлер», миссис Айвз зашла в кабинет библиотекаря. Там-то она его и обнаружила…

Переводя слова старушки полицейским, Кристина похолодела, но архивистка договорить не успела. Из дверей библиотеки вышел старший констебль Диддс: он был бледен и судорожно вытирал проступивший на лице пот.

— Мэм, — начал он, — это совсем не смешно. Я понимаю, что Хэллоуин и все такое, но у нас перед праздниками и так забот хватает.