Мистер

Дженкинс кратко рассказывает Алессии о правилах безопасности и показывает, как обращаться с ружьем, а она внимательно слушает инструкции. Я тем временем быстро переодеваюсь в жилет и пиджак. Невзирая на холод, мне тепло в этой старой одежде. Я достаю из чехла одно из ружей «парди» двенадцатого калибра. Старинное, оно принадлежало еще моему деду – он приобрел пару двустволок в 1948 году. В затейливую серебряную гравировку искусно вплетены родовой герб Треветиков, а приклад ружья сделан из роскошного орехового дерева. После смерти деда эта пара ружей была торжественно передана моему отцу. Одно из ружей отец подарил Киту на восемнадцатилетие. Второе – то самое, из которого стрелял наш дед – Кит после смерти отца отдал мне.

А теперь, когда Кита не стало, я владею обоими ружьями.

Накатывает печаль. Вспоминается, как мы втроем были в оружейной: отец чистил свое ружье, брат свое, а я наблюдал за ними, взволнованный тем, что мне в восемь лет наконец-то позволили здесь находиться. Отец показывал, как разбирать ружье, натирать приклад маслом, как смазывать металлические части, как чистить ствол и затворный механизм.

– Все готово. Сэр? – Голос Дженкинса вырывает меня из воспоминаний.

– Отлично.

Даже в защитных очках и берушах Алессия умудряется выглядеть привлекательно. Она склоняет голову набок.

– Что такое?

– Мне нравится твой пиджак.

– Это старье? – усмехаюсь я. – Из шотландского твида.

Я беру патроны, защитные очки и беруши и переламываю стволы.

– Готова? – спрашиваю я Алессию.

Она кивает. Ее ружье тоже открыто, и мы идем на импровизированное стрельбище, на котором Дженкинс уложил несколько тюков сена.

– Метательная машина за ними. Скорость низкая, – говорит он.

– Можно посмотреть?

– Конечно. – Дженкинс нажимает кнопку на пульте удаленного управления, и в сотне метров от нас в воздух взлетает тарелка.

– Я никогда в нее не попаду! – вздыхает Алессия.

– Попадешь. Смотри. Отойди немного.

Я ощущаю свое превосходство. Она лучше играет на пианино и лучше готовит, к тому же выиграла у меня в шахматы…

– Запусти две «птички», Дженкинс.

– Да, сэр.

Я надеваю очки и беруши. Вставляю в ружье два патрона.

– Давай!

Дженкинс выпускает две тарелочки. Я нажимаю на курок и сбиваю сначала верхнюю, затем нижнюю. Осколки дождем сыплются на землю.

– Отличный выстрел, сэр.

– Ты попал! – восторгается Алессия.

– Да! – Я не в силах сдержать самодовольной улыбки. – Теперь твоя очередь. – Я открываю ружье и отхожу в сторону, освобождая место для Алессии.

– Ноги шире. Вес переносится на заднюю ногу. Хорошо. Смотри на цель. Оценив траекторию полета, нужно плавно навести ружье чуть выше. Покрепче упри приклад в плечо, отдача сильная.

– Хорошо. – Алессия точно выполняет мои инструкции.

– Правую ногу назад, мисс, – советует Дженкинс.

– Вот, это твои. – Я вручаю ей два патрона и отхожу, пока она вставляет их в ружье.

– Когда будешь готова, крикни «Давай!». Дженкинс выпустит одну тарелочку, и у тебя будет две возможности ее поразить.

С сомнением посмотрев на меня, Алессия поднимает ружье. Разрумянившаяся, в вязаной шапочке и с косой, спускающейся вдоль спины, она выглядит очень по-деревенски.

– Давай! – кричит она.

«Птичка» пролетает перед нами, и Алессия стреляет по ней два раза.

И оба раза промахивается.

Она недовольно смотрит на упавшую недалеко от нас тарелку.

– Ничего, научишься. Давай еще раз.

Глаза Алессии азартно горят. Дженкинс дает ей несколько советов.

Она попадает в четвертую.

– Да! – кричу я.

Алессия пританцовывает от радости.

– Эй-эй! Открой ружье! – хором кричим мы с Дженкинсом.

– Простите. – Хихикнув, она открывает ружье. – Можно мне еще стрелять?

– Разумеется, у нас все утро впереди. И правильно говорить «пострелять».

Она широко улыбается. Ее носик порозовел, но глаза ярко сияют от возбуждения. Счастливая улыбка растопила бы даже самое ледяное сердце, а мое так и тает. Безумно приятно видеть, как она наслаждается жизнью.

Алессия и Максим сидят, свесив ноги, на багажнике машины Дженкинса, пьют кофе из термоса и едят пирог с мясной начинкой.

– Ты хорошо стреляла, – говорит Максим. – Двадцать из сорока тарелочек – очень даже неплохо для первого раза.

– Ты стрелял лучше.

– Я опытный, стрелял много раз. Тебе понравилось?

– Да. Мне хотелось бы еще как-нибудь пострелять. Когда будет не так холодно.

– Мне тоже.

Алессия отпивает кофе и, ойкнув, морщится.

– Что случилось?

– Он несладкий.

– Это плохо?

Она осторожно делает еще один глоток.

– Ну, не так уж и плохо.

– Твои зубы будут тебе благодарны. Чем хочешь заняться?

– Еще раз сходим к морю?

– Конечно. А потом пообедаем.

– Все собрано, сэр, – докладывает вернувшийся Дженкинс.

– Отлично. Спасибо за работу.

– Не стоит благодарности, ми… сэр.

– Я заберу ружья в «Убежище» и почищу.

– Разумеется. В чехле есть все необходимое.

– Прекрасно.

– До свидания, сэр. – Пожав мою руку, Дженкинс поворачивается к Алессии. – До свидания, мисс. – Он на миг прикладывает пальцы к своей шляпе, а его щеки вновь слегка краснеют.

– Спасибо, – благодарит Алессия и лучезарно улыбается.

Дженкинс краснеет еще сильнее. Похожее, она очаровала и его.

– Идем? – говорю я ей.