К этой же категории относится демонизация североевропейских народов (варваров и особенно кельтов-пиктов) в греко-римской цивилизации. Жители древнего Ирана на том же основании противопоставляли себя северному Турану. Китайцы видели в северных кочевниках — монголах, чжурчженях, маньчжурах, позже тюрках — демонопоклонников и т. д. Север в сакральной географии одновременно и свят, и демоничен.
Увы, это выражение не совсем корректно. Моралистическое деление сферы сакрального на белое и черное появилось довольно поздно. До определенного момента, а в случае некоторых архаических культов и до сего времени, сакральное не знало деления на “светлое” и “темное”. Потусторонний мир воспринимался как нечто единое и одинаково противоположное миру обычному, профаническому. Переход от профанического к сакральному во всех случаях предполагал столкновение с периферией сакрального, с его “темной”, “негативной” стороной. И лишь по мере духовного пути к центру, к полюсу потустороннего, мрак “стражей порога” рассеивался и обнажался пресветлый мир полярного сада, рая.
Северная гора, ось мира рассматривалась в сакральной географии как раз как та точка, в которой происходит таинство перехода от посюстороннего к потустороннему. Поэтому эта точка внушала и благоговение и ужас одновременно.
Традиционные цивилизации древности выработали довольно сходную в общих чертах картину, гле северные земли, примыкающие к Полярной Горе, наделялись сугубо двойственным значением — это были регионы ада и рая одновременно, так как контакт с потусторонним, локализованным на Севере, означал вхождение в совершенно новую по сравнению с обыденным миром сферу, пугающую, опасную, но одновременно спасительную и духовную.
Заметим при этом любопытную деталь. Иранская традиция, вообще отличающаяся заостренным дуализмом, акцентировала противоречие Иран-Туран (ярко выраженное у Фирдоуси) очень строго, почти в моралистических терминах. Здесь демонизация Севера сопоставима с иудейской традицией (вообще между ними очень много общего). В Индии, отличающейся напротив, подчеркнутым адвайтизмом, “недуализмом”, зловещая сторона Севера была акцентирована менее всего, если не считать связь с Севером и северной горой Кайласа Шивы-Разрушителя, который, однако, в индуизме не является негативным или демоническим персонажем, но скорее трансцендентной ипостасью абсолюта, разрушающей посюстороннее и открывающей потустороннее. Это прекрасно вписывается в ту модель сакральной географии, которую мы выявили.
Найденная Гиперборея
Теперь перейдем к России и ее месту в сакральной географии, в изначальной картине мира.
Русские земли лежат севернее той горной евразийской гряды, которая означала в древних цивилизациях центр мира. Это значит, что наряду с центральной и северной Европой, Россия является сугубо гиперборейской территорией. Рене Генон однажды указал на странность самого греческого термина “Гиперборея”, означающего не просто “северная страна”, но “страна, лежащая по ту сторону Севера”. Генон выразил свое недоумение по поводу такого противоречия и предложил пользоваться термином “Борея”, “северная страна”, который он сопоставлял с индийским названием волшебного северного континента “Варахи”. Из всего вышесказанного, однако, само собой вытекает вывод о том, что название “Гиперборея” было совершенно обосновано в случае греческой картины сакральной географии, так как “Бореей” для греческого мира были Балканы и Карпаты, гряда северных гор обрамляющих Аппенинский полуостров сверху. За этими горами лежали не “борейские”, но именно “гиперборейские” земли. В таком случае все встает на свои места.
Северная Евразия, большую часть которой занимает Россия, является таким образом Гипербореей в самом прямом смысле, и именно такое название точнее всего подходит к России в контексте сакральной географии.
Если это так, то у народов Востока, не порывавших никогда связи с древнейшими уровнями культуры и традиции (как это сделали высокомерные и недалекие люди Запада), к России должно существовать особое отношение, вытекающее именно из ее гиперборейского местонахождения, из ее полярного символизма.