Мистерия, именуемая Жизнь

— Не редкость. Вы правы — разбогатевших выскочек куда больше. Но ни за какие деньги эти торгаши, менялы, банкиры не купят благородство! Это у нас в крови!

— Будут покупать и титулы. Уже покупают, хотя это не стало пока массовым явлением. Вот в Англии уже появились "новые дворяне".

— Это не то! Вы сами знаете, что это не то! Мы — я о нашем сословии говорю — защищали с мечом в руках наши государства. Мы проливали кровь за мирное население, за тех же купцов и крестьян. Мы и наши предки мечом завоевали наши титулы и привилегии! Их у нас никто никогда не отнимет!

— Взгляните вокруг себя. Если не обуздать этих хищников, дельцов, торгашей, наш мир рухнет. Но, если лидером будет католическая вера, мы выстоим.

— А Нантский эдикт? Неужели вы осмелитесь его отменить, став Папой?

— Хотите знать мою тактику? Раз Генрих IV назвал Нантский эдикт "вечным и неотменным", пусть так и будет. Но можно победить гугенотов не силой оружия — зачем делать из них великомучеников? Силой слова. Силой смеха. Силой сатиры. И я знаю, чье перо может укрепить нашу религию и высеять гугенотов.

— Ваше? Вы упоминали о своих проповедях.

— Нет. Я не сатирик. Мольер! Вот кто может написать комедию о гугенотах. И, если гениальный Мольер спародирует гугенотские псалмы, их псевдобиблейский стиль, их характерные особенности — их можно победить смехом! Если весь Париж будет смеяться над пародиями Мольера на гугенотские песнопения, если пьеса пойдет по стране, если нанять актеров (а такого народа у нас в избытке) и пустить труппу в гугенотские города… Вы знаете — гугеноты все-таки французы. А французы боятся оказаться в смешном положении. Вот и все. Дело только за пьесой. Не кто иной как Мольер способен на это. У меня мелькнула идея в Во, когда я смотрел «Докучных». Все решится без крови, без насилия. Надо только создать бешеную популярность этой будущей пьесе. Но это уж наши новые технологии — манипулирование сознанием. Методы управления толпой. Это вторично, но весьма важно.

— Не преуменьшаете ли вы фанатизм гугенотов и не преувеличиваете талант Мольера?

— Я верю в Мольера. Это гений. Жаль, что я не успел подбросить ему эту идею. Бог весть, когда еще свидимся. Ну, как?

— Отличная тактика! Правда, насчет толпы я не очень понял…

— Это отдельный разговор. Но вам, вижу, не терпится спросить меня еще о чем-то?

— А православие — это ведь не угроза?

— Никоим образом. Но я не собираюсь читать вам лекцию о расколе церквей на Западную и Восточную, обо всех отличиях… это на целую диссертацию потянет. А я не люблю диссертаций — я больше импровизирую. Нет, православие не угроза русской монархии. Это такой же твердый оплот восточноевропейского общества, как католичество — западного. И дело не в том, что мы молимся на латыни, а они — на старославянском. Есть частные отличия в обрядах, но и это не суть важно. Православная религия более… архаичная, я так сказал бы. Но это я говорю издалека. И все же наша религия больше отражает природу человека.

— В чем это проявляется?

— Хотя бы в том, что православные не признают чистилища.

— Как так? — удивился дон Энрике, — А что же они признают?

— Либо рай — либо ад.

— А если человек… некий… не такой праведник, чтобы в рай попасть, и не такой грешник, чтобы в ад, как тогда?

— Вопрос не ко мне, а к патриарху Никону.

— Но это же ужасно! Я по себе знаю, что не заслужил рая, но я и не такой злодей, чтобы гореть в аду! Скорее всего, мне, как и большинству людей уготовано чистилище — если по справедливости.

Арамис вздохнул.

— Вот бедняги! — сказал дон Энрике.

— Вы теперь сожалеете о перенаселенной православными преисподней?

— Нет, я думаю, Господь милостив и как-то с ними разберется. Они и так там мерзнут, в своей ледяной степи, при этой жизни, да еще и после смерти мучиться — это уж слишком.

— Господь разберется и отделит козлищ от овец. Несомненно.

— А если устроить диспут? Пригласить богословов с их стороны и с нашей? Говорят же, что истина рождается в спорах.

— Вот это утопия. К «басурманам» они не поедут. Я же говорю — это нечто изолированное, непостижимое, загадочное.

— АВОСЬ — вы так сказали? Поживем — увидим. А какой тактики вы будете придерживаться относительно ислама? Тоже высмеивать их в мольеровских комедиях?

— Вполне возможно. Но давайте расставим точки над «и» и уясним разницу между исламом культурным и исламом диким. Культурный ислам вовсе не нужно искоренять огнем и мечом. Медицина, искусство, литература — все это создано трудом поколений. Не надо уподобляться варвару-крестоносцу, который когда-то осквернил мечеть. Мы не варвары. Но дикий ислам, фанатики, наследники ассасинов — вот кого надо искоренять как плевелы и стрелять, как бешеных псов. Вы согласны со мной, дон Энрике?

— Абсолютно!