Мистерия мести

Маг повертел свою мысль так и эдак. А ведь это возможно! Ему удавалось растворять мелкие кусочки Слезы в различных средах — так почему не удастся преобразовать её полностью? Он не уничтожит уникальный артефакт, но при этом сделает так, чтобы тот больше никому не причинил вреда. Ни одному человеку. Правда, насколько хорошо он будет работать, сказать сейчас сложно. Но этот вопрос не так важен. Важно, что Слезу можно сохранить — но не здесь, не в Венеции. Пьетро Гварнери — прекрасный мастер, но сейчас лучше всего было бы покинуть город. Зато Алессандро знал одного родственника Пьетро, живущего в Кремоне, тоже скрипичного мастера. Он имел репутацию человека, склонного к экспериментам, — так почему бы не обратиться к нему?

Кроме того, другого выхода, похоже, и нет.

Спустя десять дней Алессандро рискнул ненадолго вернуться в Венецию.

Задуманное ему удалось в полной мере. Он успел преобразовать артефакт и сбежать из города прежде, чем его стали искать. Теперь только время покажет, что же всё-таки получилось у отчаявшегося мага — новый предмет, наделённый магическими свойствами, или — ничего. Но, как бы там ни было, Слеза теперь совершенно безопасна. До полного преобразования должно было пройти несколько недель, однако ждать в кремонской гостинице Алессандро не стал — слишком дорого. К тому же он боялся надолго останавливаться в одном месте. Ему хотелось забрать кое-какие вещи из чердачной каморки в Канареджо, прежде чем окончательно пуститься в бега.

Маг приехал в родной город под вечер. Смеркалось, сеял мелкий противный дождь, от лагуны веяло холодом. Алессандро продрог и всю дорогу гадал, осталась ли в каморке хоть пара сухих поленьев. Он так погрузился в свои мысли, что даже забыл о вероятной опасности. Оттого голос, раздавшийся из сумрачного угла каморки, заставил мага подпрыгнуть на месте:

— Наконец-то, синьор Фоскари! Мы уже вас заждались.

Алессандро дрожащими руками зажёг свечу. На старой резной табуретке у стола сидел черноглазый франт. Светлый, шитый шёлком камзол, шейный платок, отделанный валансьенским кружевом, булавка с крупным чёрным бриллиантом — такой роскоши убогая комнатка не видала ни разу за всё время своего существования.

— Добрый вечер, синьор Фоскари, — франт учтиво приподнял треуголку.

— Добрый вечер, — ответил Алессандро и опустился на краешек кровати. Похоже, вопрос о дровах отпал сам собой. — Вы ведь Сантьяга, комиссар Тёмного Двора?

Франт кивнул, слегка улыбнувшись.

— Я вас примерно так и представлял… — пробормотал маг. — Что ж, полагаю, вы пришли по мою душу. Извольте. Терять мне уже нечего.

— Где ваша Слеза асуров, синьор Фоскари? — спросил франт тихо, но от его голоса у Алессандро по спине побежали мурашки.

— Вы её не найдёте, — ответил он так же тихо. — А если даже найдёте, то не сможете ею воспользоваться. И никто не сможет.

Тайный Город, наши дни

— И вы поверили ему на слово, комиссар? — поразился математик Тамир.

Сантьяга усмехнулся, плотнее запахнул дорогое кашемировое пальто. Ноябрьский вечер выдался безветренным, но холодным. Комиссар открыл портал в Брюсовом переулке — решил, что «ласвегасам» не помешает немного проветриться. Теперь все трое шагали под оран жевым светом фонарей к Большой Никитской. Впереди уже виднелся полукруглый фасад Московской консерватории.

— Вы меня обижаете, Тамир, — заявил Сантьяга. — Конечно, мы его проверили, а под «Заговором Слуа» не лгут. Но я и так знал, что он говорит правду — Алессандро был не из тех, кто умеет кривить душой.

— Почему вы не забрали артефакт? — полюбопытствовал Доминга, на чью долю выпало тащить саквояж с оборудованием для измерения магического фона.

— Забирать, по сути дела, было уже нечего. Вы наверняка уже поняли, что Фоскари сделал со Слезой? Он зарабатывал на жизнь в основном тем, что изготовлял скрипичные лаки очень хорошего качества. А масляный лак, да будет вам известно, делается из смолы, растворяемой в дистиллированном масле.

Тамир изумился:

— Вы хотите сказать, что он растворил в масле Слезу асуров?!

— Не только растворил, — усмехнулся Сантьяга. — Он нашёл скрипичного мастера, который согласился на эксперимент и покрыл один из своих инструментов этим лаком. Чтобы уж точно никто не смог восстановить артефакт. К тому времени, когда я разговаривал с Алессандро, спасти Слезу было невозможно.

— Но вы могли бы изъять скрипку!

— Мог, — согласился комиссар. — Но я посчитал тогда, что изобретение Фоскари после такой варварской обработки должно утерять магические свойства. Я посчитал, что оно больше не представляет ни интереса, ни опасности. К сожалению, я ошибся. К тому же я недооценил Алессандро.

— Вы? Недооценили?! — Доминга не поверил.

— Представьте себе. Но мы пришли, господа. Перед вами храм человской музыки — без преувеличения храм, челы свою музыку чрезвычайно ценят.

Ливорно, 1802 год