Мистерия мести

Правда — она ведь не всегда глаза колет. Иногда, в частных, так сказать, случаях — в семьях, в бизнесе, в политике — правду сторонам знать необходимо, изредка — жизненно необходимо. И тогда на сцене появляюсь я: слежу, подслушиваю, копаюсь в грязном белье, задаю неудобные вопросы, получаю по шее и докапываюсь до правды. И в тот момент, когда преступник (или неверный супруг) изобличены, я чувствую себя Крутым Детективом.

Да-да, я читал Чандлера.

Но сейчас речь не о моих литературных вкусах, а о Тине Мальцевой, которую убили так, что я боялся браться за расследование. Боялся настолько, что осмелился спорить с самим директором, комариком накинувшись на знаменитого мастодонта. Впрочем, подвиг уже в прошлом. Нет, конечно, я горд собой и когда-нибудь как-нибудь обязательно расскажу кому-нибудь, как развёл на деньги такого выдающегося человека, но это будет потом.

Сейчас же я изо всех сил пытался сосредоточиться на показаниях светской дивы Леночки Изельшприц, представленной мне в качестве лучшей подруги почившей госпожи Мальцевой. Наверняка в её трескотне пряталось разумное зерно… Или даже разумный отросток. Однако прятался настолько хорошо, что извлечь его пока не получалось.

— Последние годы мы с Тиной были лучшими подругами… Что удивительно, учитывая нашу разницу в возрасте… Тина была довольно пожилой тётей: тридцать четыре года…

Самой Леночке тридцать два, но одевалась и красилась она в агрессивном стиле морщинистых инженю — «мне двадцать и не более» — и вела себя соответственно.

— К тому же Тина, как ты знаешь, из простых… Провинциалка… Многие удивлялись: чего я в ней нашла? А мне нравилась её наивная, деревенская непосредственность. Забавные ошибки в общении, которые она допускала… Помню, когда она впервые оказалась в Милане, хлопала в ладоши, как ребёнок. Я отвела её к своему дизайнеру и сделала человеком… Кажется, Тина приехала из Новосибирска, но я не уверена… Ты узнаешь, наверное, если потребуется. Узнаешь? Или ты уже знаешь?

— Из Иркутска.

— Боже, какие в этой стране ужасные названия! — Леночка картинно закатила глазки. — И они ещё удивляются, что Рашку не любят… Где находится столь странное место?

— В Сибири.

Название вызвало у Леночки смутные ассоциации. Она наморщила лобик, пару раз подняла и опустила длинные, как хвост павиана, ресницы и наконец справилась:

— Сайберия! Конечно! Папа много раз бывал в Сайберии, у него там мощные бизнес-интересы. — Совершив интеллектуальное усилие, она вновь расслабилась и вернулась к томным, интонационно незаконченным фразам: — И муж туда ездит… По алмазной линии… А я — нет, я Сайберию только в глобусе видела… Я стопроцентная горожанка.

Разговор с горожанкой Изельшприц состоялся в модном СПА на одной из центральных московских улиц. Уделить мне время где-то ещё Леночка не сумела ввиду немыслимой занятости: обед с подругами, поход по магазинам и подготовка к вечеринке отняли у бедняжки всё свободное время. Да и на встречу с «каким-то там детективом» Леночка согласилась только потому, что директор Мальцев лично позвонил и пробубнил в трубку распоряжение оказывать мне полное содействие, а просьбам господина директора, как я знал на собственном опыте, отказывать затруднительно.

К тому же — и это гражданка Изельшприц сообразила уже во время встречи — я мог предоставить дополнительные факты о расследовании, способные придать новое дыхание старым сплетням.

Одним словом, их интересы чудесным образом совпали прямо в СПА — неплохое начало для новой главы в романе о крутом детективе. Чёрт! Не стать ли мне писателем на досуге? Или писателем досуга? Или…

Не отвлекаться.

Короче, горожанка Изельшприц расположилась в удобнейшем кресле, всеми ногтями отдавшись дипломированным работницам гламурного маникюра, а я рядом, на табурете, приставучий, как жвачка на этом же самом предмете мебели.

— Так вот… Тина, как ты уже понял, из простых, но бойких, поднялась решительно. А когда она дядю Володю взяла, вся Москва просто рухнула…

— Согласен, неожиданно получилось, — пробормотал я с понимающим видом.

Надо же было среагировать.

— Ты не в теме, — отмахнулась Леночка. А поскольку её руками занимались, отмахиваться от меня пришлось головой. Потому что хвоста у этой лошади не было. Или она на нём сидела. — Дядя Володя с тётей Инной тридцать лет прожил, он пылинки с неё сдувал, таскал за собой всюду, любовался, как куклой, все думали, так и помрёт с ней. А Тина — раз, и в дамки! То есть — в папки. Осторожнее! — Горожанка Изельшприц бросила злобный взгляд на провинившуюся маникюрщицу. — Нежнее, сволочь!

Женщина робко кивнула.

— Дядя Володя — это директор Мальцев?

— Ты не знаешь, как его зовут?

— Знаю.

— Я его крестница, — высокомерно сообщила Леночка. — Так что мне можно.

Судя по всему — можно всё. Или почти всё.

— Какой была Тина? — осторожно осведомился я, стараясь не ранить нежные чувства крестницы серьёзного человека.