Мистерия Огня

В иллюстрированных альбомах-путеводителях камера благоразумно утаивает мерзость окружающей обстановки и ничего не сообщает о пыли, грязи и неудобствах, столь часто лишающих удовольствия от созерцания памятников старины. Путешествие в большинстве случаев превращается в вереницу разочарований. Сказочные замки, сооружённые во время уютного сидения у камелька, рушатся один за другим, а на их месте мы лицезреем реальность, в которой гораздо больше грязи и убожества, чем блеска и величия.

Внутреннему взору открываются только прекрасные картины: мрамор всегда сияет белизной, газоны в идеальном порядке, а из каждого угла сияют драгоценные камни и золото. Но как не похожа на всё это реальность! Мрамор потрескался и крошится, золото и медь потеряли блеск и позеленели, газоны заросли сорняками, а вместо драгоценных камней зияют чёрные дыры. Вот и выходит, что путешествие — это не только великое образование, но и великое разочарование.

Существует, однако, такое место, которое никогда вас не разочарует, место, где реальность превосходит любую грёзу, ибо есть предел и грёзам. Никакое видение, созданное тонкой субстанцией воображения, не сможет и наполовину оказаться столь прекрасным, как эта сияющая тайна, созданная мастерством человеческих рук.

С берегов величаво струящейся реки Джамны в древнем индийском городе Агре, из самого сердца ныне почившей Империи Великих Моголов взметнуло это таинственное чудо свои купола и минареты в ясную синеву тропического неба. Похожий на изящное кружево резной белый мрамор, выложенный тысячами полудрагоценных камней, в лучах послеполуденного солнца уже более не воспринимается как каменные пролеты, превращаясь в тончайшие нити сплетённой пауком паутины. Всё вместе это напоминает вызванное колдовскими чарами видение из арабских сказок «Тысячи и одной ночи», и когда смотришь на это чудесное сооружение, то невольно так и ждёшь, что оно вдруг исчезнет или же поднимется и поплывёт, как огромный, переливающийся всеми цветами радуги пузырь по тёмным водам реки. Оно кажется неким призрачным восточным раем, на мгновение возникшим посреди суеты современной цивилизации.

Таким предстаёт перед вами Тадж Махал, самое прекрасное здание, когда-либо возведённое человеческими руками, освящённое собственной красотой и достойное быть обителью богов. Это удивительное сооружение на протяжении уже многих веков являет собой олицетворение таких величайших тайн жизни, как любовь и смерть. Это высшая дань, отданная мужчиной женской любви, искренности и преданности, и величественный памятник одному из прекраснейших романов в истории человечества.

Шах-Джахан, внук Акбара, Великого Могола, и один из самых знаменитых в мусульманской империи зодчих Индии, родился в государстве из песчаника, а упокоился в империи из мрамора. Год за годом он неутомимо трудился, и благодаря неустанным усилиям камень за камнем возводилась империя на протяжении всех долгих лет его правления. Немало всякого было сказано о Шах-Джахане: одни называли его расточительным и своенравным, другие видели в нём человека чрезвычайно проницательного, чей благородный ум был расстроен годами скорби и меланхолии. Но, как бы то ни было, он подарил миру самое прекрасное сооружение в память о той, которую он почитал и любил больше самой жизни.

Хотя Шах-Джахан, как и благородные Моголы, бывшие его предками, имел много жён и наложниц, он тем не менее был однолюбом и отдал сердце своей единственной царице, своей первой любви, Мумтаз Махал, которую он называл Светом гарема. И можно не сомневаться, что она, хотя и дочь пророка, была истинной дочерью Ситы[12] и являла собой высочайший эталон лучших качеств индийской женщины.

Любимая народом как богиня за милосердие и отзывчивость и обожаемая мужем, семнадцать лет прожила Мумтаз Махал под неусыпным вниманием шаха, не отходившего от неё ни на шаг. Он советовался с ней во всех делах и ценил её суждения выше собственных. Говорят, что до самой её смерти между ними ни разу не возникло никаких размолвок. Она сопровождала его даже на поле сражения, когда на его царство напали завистливые родственники, стремившиеся сместить его с трона. И вот, когда шах был на поле битвы, Мумтаз Махал умерла во время родов. Царя уведомили об этом только после окончания сражения, поскольку его генералы знали, что это потрясение стоило бы ему империи.

Когда Шах-Джахан узнал о смерти любимой, он чуть не умер от горя, и говорят, что после этого улыбка ни разу не появилась на его лице. Она была его жизнью, и после её ухода в его душе осталась пустота, которую уже ничто не смогло заполнить.