Мистерия убийства

В конце концов мы сумели пережить этот день, насыщенный разного рода излияниями чувств, прерывавшихся, как мне казалось, сотнями телефонных звонков. Я по меньшей мере шесть раз говорил с Шоффлером, но не узнал ничего нового, если не считать того, что наши планы претерпели изменения. Вместо слов «в течение дня я к вам заеду» он стал говорить «вечером я к вам заскочу».

По совету друзей я позвонил в частное сыскное агентство и поговорил с парнем, у которого когда-то брал интервью о делах русской мафии на Брайтон-Бич.

Я едва успел сказать ему о причине звонка, как он воскликнул:

— Боже! Пропавшие близнецы! Господи, так это вы… Мне и в голову не пришло…

Он порекомендовал мне лучшего детектива, специализирующегося по розыску пропавших людей. Этот детектив оказался женщиной по имени Мэри Макгафферти, и мы договорились встретиться на следующий день. Мэри продиктовала перечень сведений, которые хотела бы от меня получить.

— Мы дадим вам скидку, — сказала она. — Пятьдесят процентов от обычной ставки.

Но, несмотря на эту щедрость, услуги фирмы выливались в изрядную сумму. Семьдесят пять долларов в час — вместо ста пятидесяти — плюс текущие расходы.

Несколько раз я звонил на студию и разговаривал с Кристой. Та, задыхаясь от волнения, сказала, что фирма обещала десять тысяч в качестве вознаграждения за информацию. Фотографии мальчиков, сообщение о вознаграждении и телефон горячей линии будут появляться на экране в начале каждого часа.

Я поговорил с женщиной из Центра розыска пропавших детей. Центр, оказывается, привёл в действие свой, как она сказала, «e-mail локатор». При помощи сложной и разветвлённой сети электронных адресных книг, к которым прилагалась необходимая информация, фотографии мальчиков и номер телефона горячей линии, можно было вступить в контакт с более чем тремя миллионами человек.

Друзья и знакомые звонили десятками.

В пять часов я вдруг осознал, что с момента исчезновения сыновей прошли сутки. Однако делиться своим открытием ни с кем не стал. В шесть тридцать какой-то застенчивый парнишка латиноамериканского обличья доставил из тайского ресторана заказанную Лиз еду. Мой отец подозрительно изучал пищу, а Джек принялся уплетать её с большим аппетитом, призывая дочь последовать своему примеру.

— Тебе надо набираться сил, дорогая.

Моя мама прожевала кусочек и сказала отцу:

— Послушай, Боб, да ведь это же всего-навсего бобы.

Семь часов вечера. Восемь. Девять.

* * *

Все стали готовиться ко сну. Я не спал так давно, что временами мутился рассудок. Однако даже не представлял, как смогу заснуть. Лиз суетилась, превращая кабинетную софу в спальное место для своего папочки и меняя простыни в предназначенной для моих родителей большой хозяйской спальне. Я тупо бродил за ней следом с одеялами, простынями и полотенцами в руках. Сама она решила спать в комнате мальчиков, но, подойдя к дверям, замерла и прошептала:

— Нет, не могу… Я не могу здесь спать. О Боже, Алекс… — и снова разразилась рыданиями. Я попытался обнять её за плечи. Она сразу выскользнула из-под моей руки и, немного успокоившись, сказала: — Я устроюсь на раскладушке в общей комнате, а ты ляжешь на кушетке в гостиной.

С этими словами жена пошла в ванную, а я поплёлся следом со стопкой полотенец в руках. Лиз остановилась перед туалетным столиком, посмотрела в зеркало, а потом на раковину. Я видел отражение её неподвижного, похожего на маску лица в зеркале, но, когда она вдруг резко повернулась ко мне, на нём было написано изумление.

— Как сюда попали эти монеты?

Умывальник был сделан из искусственного мрамора со встроенной в него раковиной. И вот на краю раковины, между кранами я увидел десятицентовые монеты с изображением головы статуи Свободы. Монет было семь, и они образовывали абсолютно прямую линию.

— Понятия не имею, — удивился я.

— Может быть, их разложили мальчики? Увлеклись коллекционированием?

— Не думаю.

Ответ был, конечно, неопределённым, но я ни на йоту не сомневался, что раньше этих монет не видел. Я бы не мог их не заметить. Я всегда стоял рядом с Кевином и Шоном, когда те чистили зубы. Мне надо было убедиться, что процедура продлится более двух секунд, а по её завершении парни хорошенько умоются. Делал я это вовсе не потому, что зациклился на гигиене зубной полости своих детей. За моей бдительностью маячила Лиз. Я знал, что мне придётся отвечать за все, даже малейшие пробелы в воспитании. Поэтому просто не мог не заметить монет на умывальнике. Их появление меня испугало. Показалось каким-то безумным сигналом.

— Кто-то их сюда положил, — сказал я.

— Кто? Зачем?

— Похититель.

— Боже мой, Алекс…

— Пойдём, я хочу тебе кое-что показать. — Я провёл её в комнату мальчиков, указал на маленького кролика-оригами и спросил: — Скажи, эта штука принадлежит кому-то из них? Я её раньше никогда не видел…

— Нет, — ответила Лиз, — я её тоже не видела. — Она бросила на меня испуганный взгляд и прошептала: — Что это такое, Алекс? Кролик. Монеты. Что это должно означать?

— Не знаю.