Мистерия убийства

— Верно. Здесь популярна не только магия, но и все живое сценическое искусство. Гости города не могут проводить за игрой всё время. Поймите, люди приезжают в Вегас вовсе не для того, чтобы покупать лотерейные билеты и шляться по кино. Лас-Вегас — место уникальное. Взгляните на большие отели. Им даже не нужны вывески. Они сами по себе являются вывесками. Служат своего рода голливудскими декорациями, на фоне которых разыгрывают свои роли туристы и делегаты конференций. Старикан из Скрэнтона или парочка из Хантсвилла, прибыв в Вегас, вдруг оказываются звёздами собственного фильма. Здесь все сверкает роскошью, и люди из провинции купаются в этом блеске. Ведь, прибыв сюда, они оказываются не только в Вегасе, но также и в Венеции, Каире, Париже или Нью-Йорке. Разница состоит в том, что здесь их окружают полуобнажённые и очень красивые девочки, стоят игровые автоматы и подаётся бесплатная выпивка. Они тратятся на то, чтобы увидеть представление живьём, поскольку в Вегасе сами участвуют в спектакле. Дамам это очень нравится. А магия и иллюзионизм популярны потому, что они особенно хорошо смотрятся на сцене. — Он наклонился ко мне и добавил с застенчивой улыбкой: — По правде говоря, у меня на этот счёт есть теория.

— Поделитесь, прошу вас, — сказал я.

— Нам настолько осточертели разного рода специальные эффекты в фильмах, что мы уже ничему не удивляемся. Мы видим на экране потрясающий трюк, который было страшно трудно поставить и ещё труднее выполнить, но он нас оставляет равнодушными. Мы от этих фокусов устали. Нас даже не интересует, как это делается.

— Это делается с помощью компьютеров, каскадёров или какими-то иными средствами.

— Верно, и магические трюки не работают по телевизору, поскольку в фильме можно сделать всё, что угодно. Само кино, по моему мнению, есть не что иное, как растянутый во времени магический трюк. Мы видим реальность, которая, как мы знаем, на самом деле реальностью не является. Но когда вы видите что-то собственными глазами в реальном времени, вы верите своим чувствам. Поэтому даже самые простые трюки вызывают изумление. Я показываю карточный фокус и вижу, как от удивления раскрываются рты. Магия остаётся магией, когда люди видят чудеса вблизи. Она всё ещё способна вызвать восторг и изумление. «А как он это делает?» — спрашивает зритель. Однако я ни при каких обстоятельствах не открываю тайну.

— Никогда?

— Практически никогда. Объяснение может привести к разочарованию. Некоторые иллюзионисты используют для своих трюков чрезвычайно сложные приборы и механизмы. Да и в стародавние времена иллюзионисты находились на передней линии технического прогресса. В восемнадцатом и девятнадцатом веках ими были созданы потрясающие автоматы. Просто удивительные. Я вовсе не хочу преуменьшить значение хитроумных приборов, однако очень часто за интереснейшим трюком стоит нечто весьма простое, даже вульгарное. Комок воска, струна или магнит. И нам не хочется приподнимать занавес, дабы не обнажать эти пошлости. Люди ходят на представления иллюзионистов не для этого.

— Так для чего же?

— Для того чтобы их обманули, ввели в заблуждение, изумили. И удовольствие они находят именно в этом, а вовсе не в том, чтобы узнать о существовании тайного люка, зеркала или подсадного помощника среди публики. Зрители радуются, что их обманули, а они и не знают, как это было сделано.

— О'кей…

— Возьмём, к примеру, такого подлинного мастера, как Гудини. Парень умел довести накал интриги до высшей точки. Перед тем, как провести трюк с освобождением от оков, он требовал, чтобы его обыскали нагим и убедились, что «в рукаве» у него ничего не припрятано. Обыск, как правило, проводили полицейские. Прежде чем вывести его на сцену, копы тщательно изучали его шорты или спортивные трусы… Одним словом, все, в чём он тогда выступал. По счастью, в те старые добрые времена ещё не догадались осматривать отверстия на человеческом теле.

— Вы хотите сказать…

— Именно. Только не «в рукаве», а в заднице. Это лишь подозрение, и я вовсе не хочу принизить талант Гудини. Он был потрясающим атлетом и тренировался не меньше Лэнса Армстронга.

— Никто не способен тренироваться так, как Армстронг.