Мистериозо

— О’кей, поскольку мы предполагаем, что эта симметрия также касается времени, то сегодняшней ночью ничего не произойдет. Первое убийство случилось в ночь с 29 на 30 марта, второе с 31 марта на 1 апреля. Без сомнения, у начальника отдела Мёрнера пока нет ничего нового. Согласно симметрии — которая, впрочем, строится на весьма шатких предпосылках, — убийство номер три должно произойти завтрашней ночью. Конечно, было бы совершеннейшим вздором думать, что мы успеем позвонить предполагаемой жертве с тем, чтобы предупредить ее, однако неплохо было бы по крайней мере очертить круг людей, которым, вероятно, грозит опасность. Воспользовавшись любезной помощью Стокгольмской полиции, мы могли бы снабдить охраной пять-шесть возможных кандидатов. Помните также о том, что жертва должна находиться в доме одна либо возвращаться домой в одиночестве поздно вечером. Предлагаю распределить задачи следующим образом. Вигго берет на себя Интерпол и отслеживание нити «модус операнди». Нюберг пытается разыскать еще каких-нибудь общих врагов, желательно где-то в далеком прошлом, Высшая школа торговли и так далее — отследим путь убитых наверх. Хольм обзвонит круг личных друзей и проверит наличие тайных любовниц и тому подобного. Йельм займется их свободным временем — яхт-клуб, гольф, тайный орден, возможно, что-то еще всплывет. Сёдерстедт проследит деловые интересы, получив всю возможную помощь от финансовой полиции — это, пожалуй, самая неприятная задача. А Чавес поищет что-либо, связанное с управленческой деятельностью обеих жертв. Сам я буду все время заниматься нарушениями симметрии, структурировать, делать отбор и так далее, эта чертова белая доска во всю ширину должна быть заполнена текущими схемами. Сейчас около четырех. Я предлагаю встретиться здесь же через несколько часов, чтобы определиться с завтрашним графиком.

Хультин замолчал и задумался. Затем небрежно кивнул, давая понять, что совещание окончено. Едва он собрался встать, Арто Сёдерстедт кашлянул, и Хультин снова опустился на стул.

— Как все это будет соотноситься с рабочим временем? — спросил Сёдерстедт.

— Как я уже говорил, нас ожидает напряженная работа вплоть до решения поставленной задачи. На время можете забыть о профсоюзных соглашениях и постановлениях трудового законодательства; вы работаете в группе круглосуточно семь дней в неделю. Вы сами можете выбирать, видеть ли в этом положительную сторону: ведь существуют особые способы избежать чрезмерной сверхурочной работы, к тому же, если дело затянется, не исключены периоды внезапного штиля. Или же занять пессимистическую позицию, потому как наши семьи и друзья ощутят на себе всю тяжесть ситуации, если она затянется на все лето.

Снова Хультин сделал попытку встать со стула и снова сел обратно. Сёдерстедт не унимался:

— Еще один короткий вопрос. СЭПО?[7]

Хультин кивнул. Его короткую паузу невозможно было никак истолковать.

— Да, конечно… Служба безопасности будет задействована. Как обычно, их параллельное расследование будет недоступно постороннему глазу, но предполагается, что мы станем «обмениваться информацией». — Кавычки Хультина запорхали по комнате, словно бабочки с рисунками черепов на крыльях. — Довольно скоро группа их сотрудников придет к нам познакомиться и обсудить аспекты, касающиеся безопасности. Вообще-то я имею некоторые основания полагать, что даже военные подразделения спецслужб будут введены в действие при малейших признаках международного военного вмешательства. Поэтому давайте надеяться, что мы сможем удержать ситуацию внутри страны.

Явно не собираясь развивать брошенные намеки, комиссар поднялся и вышел в коридор. Остальные гуськом последовали за ним. Все хорошо представляли себе, что их ожидает. Разбившись на пары, они сворачивали в свои кабинеты.

Хорхе Чавес и Пауль Йельм вошли в комнату 304. Она оказалась такой тесной, что два сдвинутых вместе письменных стола занимали ее почти целиком.

Ровно посередине стоял компьютер, монитор которого поворачивался во все стороны. В углу пристроился маленький столик со спиртовкой для варки кофе. Единственное окно спартанского помещения выходило в сад. Йельм сразу подошел к нему; за окном виднелась только часть здания полицейского управления, окружавшего маленький забетонированный внутренний дворик. Возле окна стоял столик со старым матричным принтером; провода от него до компьютера тянулись по полу, словно хитроумная ловушка.

— Чем скорее мы переживем разочарование от того, что нам не предоставили отдельных кабинетов, тем скорее все устроится, — сказал Хорхе Чавес. — Какой стол тебе больше нравится?

— По-моему, они совершенно одинаковые, — ответил Йельм.

Чавес сел ближе к двери, а Йельм — с другой стороны. Оба слегка поерзали на своих стульях и принялись рассеянно листать лежащие перед ними папки.

— Лучше, чем Сундсвалль, — заметил Хорхе Чавес.

— Чем же?

— Стульями, по крайней мере.

Йельм кивнул, испытывая неловкость из-за повисших в воздухе невысказанных вопросов; он понимал, что напарник чувствует то же самое. Чавес прервал томительную тишину вопросом:

— Кофе?