Мистериум

Эвелин Вудвард потратила последние отложенные на хозяйство деньги на продукты и упаковку батареек для радиоприёмника. Батарейки были опасной роскошью — денег мало, и кто знает, когда банк откроется в следующий раз — но она всё ещё верила в радио. Это была линия жизни. В течение каждой долгой зимы хотя бы раз или два сосновый сук падал на электрические провода, и пока электрики боролись с погодой, дом становился холодным и тёмным. В такие времена Эвелин слушала радио. Об отключении электричества объявляли по WGST, перечисляя пострадавшие округа. Спокойствие диктора было заразительным. Слушая его, ты знал, что проблема временная; что люди над ней работают, чиня повреждения впотьмах на ветру.

Несмотря на то, что рассказали Декс и Говард Пул, вопреки тому, что кризис, никак не вязавшийся с отличной июньской погодой, явно затянулся, Эвелин всё ещё тешила себя надеждой, что радио оживёт. Пусть WGST и не работает, но была ведь та, другая станция, тот странный обрывок передачи, наверняка не такой зловещей, как представил её Декс.

Она заменила батарейки и вывернула громкость так, что всё кухня заполнилась треском статики, но голосов сквозь него не было слышно. Ничего, подумала она. Потом.

Радио было интимной вещью. Она выключала его, когда кто-то заходил на кухню, особенно Декс или Говард. Она боялась показаться глупой или наивной. Она и так считала себя глупой и наивной; посторонней помощи ей в этом не требовалось. Так или иначе, найти время наедине с собой оказалось нетрудно. Вечером, когда Декс и Говард собирались в гостиной, где Декс повесил старый штормовой фонарь, и разговаривали про то, что случилось — словно разговорами они могли придать этому смысл, словно могли похоронить его под массой слов. Эвелин тогда уходила на кухню и садилась в сгущающейся тьме перед приёмником: в воскресенье вечером, в понедельник вечером.

Самолёты прилетали в понедельник; это событие весьма её обрадовало. Декс, разумеется, придумал их визиту какое-то параноидальное объяснение. Для Эвелин же самолёты означали нечто совсем простое: проблема, в чём бы она ни заключалась, привлекла чьё-то внимание. Над ней работают; её решат.

В тот вечер радио снова заговорило. Когда Эвелин услышала голоса, слабые и прерываемые треском, она улыбнулась про себя. Декс ошибался. Скоро всё наладится.

Она сидела за кухонным столом, держа приёмник у уха; за пыльным окном угасал закат. Она прослушала пятнадцать минут радиопьесы (на этой станции были радиопьесы) о полицейских, которые были очень религиозны, или о священниках, которые работали полицейскими — она не разобралась. Актёры говорили с густым акцентом. Иногда акцент казался французским, иногда — британским; время от времени они использовали чудны́е слова. Должно быть, европейская пьеса, подумала Эвелин. Какой-нибудь авангард. Потом была реклама Смеленной на Каменных Жерновах Муки от Мюллера: «в нашем качестве не усомнится никто», исполненной похожим голосом. Затем сигналы точного времени и новости.

Согласно выпуску новостей, в Юкатанском проливе состоялось морское сражение, в котором все стороны понесли огромные потери. «Логос» получил повреждения и сумел добраться до Галвестона, однако испанский «Нарваэс» затонул со всей командой. Сухопутная кампания столкнулась с ожесточённым сопротивлением в холмах Куэрнаваки.

День Вознесения Господня, продолжал диктор, был отмечен фейерверками и народными гуляниями по всей стране от побережья до побережья. В Нью-Йоркской бухте праздник омрачила трагедия: огненное шоу случайно подожгло склад смолы и дёгтя на джерсийской стороне; в пожаре погибли три ночных сторожа.

Демонстрация пацифистов в Монманьи[8] была разогнана полицией. Хотя утверждалось, что это была студенческая демонстрация, прокторы заявили, что большинство арестованных оказались отступниками, членами профсоюзов или евреями.

Больше новостей в следующем часе, но сначала: не начинайте нового Вознесения без новой шляпы! Заказывайте в «Шляпной Роберж» и «Ярдгудс» — шляпы для любого бюджета!

Эвелин резко выключила приёмник, с трудом удержавшись от того, чтобы швырнуть его через всю кухню.

∞

В отсутствие телевизора Клиффорд Стоктон провёл бо́льшую часть последних трёх дней в компании велосипеда.

Велосипед был больше чем средством передвижения. Он был ключом к тайне. Клиффорд интересовался событиями, что обрушились на Ту-Риверс, не меньше любого взрослого — может быть, даже больше, потому что никакие объяснения он сразу не отвергал. Пришельцы, монстры, чудеса: для Клиффорда всё это было возможными версиями. Своих теорий у него не было. Он слышал, как его мать громко, хотя и нервно, смеётся над идеей о том, что над военным заводом летают ангелы. Клиффорду идея с ангелами и самому не нравилась — он не знал, чего можно ждать от ангела. Но он её не исключал. Он попытался подобраться поближе к правительственному комплексу на велосипеде; однако полиция Ту-Риверс перегородила подъездную дорогу машиной и заворачивала любопытных, так что самостоятельно подтвердить эту версию он не смог.