Мистеры миллиарды

В Парклендском госпитале, куда несколько минут спустя было доставлено тело президента, царила растерянность. Паника не обязательно принимает шумные формы, когда люди мечутся, размахивают руками, что-то бессвязно выкрикивают. Для меня, например, показателем не меньшей паники кажется внешне аккуратная, по всем правилам госпитальных бюрократических канонов в те минуты сделанная запись в журнале регистрации больных. «Кеннеди, Джон Ф., — выведено там, — госпитализирован в 12 часов 38 минут; раса — белый, пол — мужской, положен в отделение скорой помощи за № 24740. Главная жалоба — ог. р. (огнестрельное ранение)».

Стоит представить себе, что творилось в тот момент вокруг, в Далласе, в Америке, какую бурю вызвало сообщение о смертельном ранении президента во всем мире, чтобы понять, что тупо выводивший расу, пол и порядковый номер убитого президента был движим не бюрократическим педантизмом, а находился в состоянии шока, действуя чисто механически. Только состоянием полной растерянности и паники, царившим в те дни в Далласе, можно объяснить такие события, сыгравшие впоследствии немалую роль в расследовании, а точнее, в сокрытии следов преступления, как таинственное исчезновение первого протокола вскрытия, сделанного в тот момент врачами Парклендского госпиталя, исчезновение рентгеновских снимков.

Как это ни странно, человеком, сохранившим в тот момент наибольшую выдержку, была Жаклин Кеннеди, ставшая уже вдовой. С ног до головы забрызганная кровью, она неотлучно находилась здесь, и, когда тело убитого президента было переложено в спешно доставленный бронзовый гроб, Жаклин проделала горестную процедуру, сняв со своего пальца обручальное кольцо, полученное в день свадьбы, и надев его на палец убитого мужа, давая тем самым обет безбрачия. Увы, не все женские обеты прочны!

Министр юстиции, занимающий по американской конституции одновременно пост генерального прокурора, является тем должностным лицом, которому надлежит первому получать официальные известия о государственных преступлениях, равно как и решать вопрос о порядке принесения присяги новым президентом. По странной прихоти судьбы человеком, на которого выпала эта доля, был родной брат убитого президента.

Через несколько минут после того, как далласская радиостанция передала сообщение, заставившее Гарольда Ханта покинуть свой кабинет и отправиться в недалекий вояж за флажком, в доме Роберта Кеннеди раздался звонок. На том конце провода был всемогущий директор Федерального бюро расследований, злобный враг убитого президента Эдгар Гувер. «Господин министр, — сказал он ровным и бесстрастным голосом, — у меня для вас известие. В президента стреляли, и он ранен».

Наступила тяжелая пауза. Наконец министр выдавил из себя: «Насколько тяжело?» — «Думаю, что тяжело, — последовал спокойный ответ. — Как только узнаю подробности, позвоню вам». И Гувер положил трубку. Вскоре раздался новый звонок. «Президент скончался», — коротко бросил глава ФБР, и, не сочтя нужным хотя бы для виду высказать сочувствие, обычно словоохотливый Гувер дал отбой.

Кстати, в последующие дни, несмотря на то, что кабинеты министра юстиции и директора Федерального бюро расследований находятся в одном здании, больше того — на одном этаже, — Эдгар Гувер не нашел случая ни разу зайти если не к своему коллеге и шефу, то хотя бы к брату покойного, чтобы выразить свое сочувствие. Трудно считать случайным столь демонстративное пренебрежение, граничащее с вызовом, особенно в свете многочисленных данных, породивших в последние годы версию о связи Ли Харви Освальда и других лиц, подозреваемых в причастности к далласскому убийству, либо с Центральным разведывательным управлением, либо с Федеральным бюро расследований.

Но так или иначе, а президент Джон Кеннеди был мертв, убийцы либо скрылись, либо, как это случилось с игравшим, судя по всему, роль пешки Освальдом, прикончены. Узел затянулся намертво.

Зачем им закон?

Стоит ли сегодня ворошить все детали этого дела? — задается иногда вопрос в американской печати. Ничего, дескать, кроме излишнего будоражения общественного мнения и возбуждения подозрительности, это не дает. Думается, что стоит, и не только с точки зрения установления исторической правды, что важно уже само по себе, но и с точки зрения политики сегодняшней и даже завтрашней. Не секрет, что многие нынешние политические водоразделы, которые могут оказывать свое влияние в правительственных сферах американской столицы и в предстоящие годы, уходят своими корнями именно в те дни. Как, очевидно, и то, что лос-анджелесское преступление не является изолированным актом, а связано и является продолжением преступления в Далласе.

В результате гибели президента образовались новые центры притяжения, возникли политические вендетты и, наоборот, связи и круговые поруки. Одним словом, многое из сегодняшней вашингтонской расстановки сил, взаимоотношений между группировками и людьми не может быть понято без знания ситуации тех дней.