Мистеры миллиарды

И если здесь так подробно рассказано об уродливом наросте на теле Америки, именуемом Хьюзом, то не только потому, что имя это значится в первой тройке обладателей крупнейших состояний Америки, — сегодня это так, а завтра (и история с Мэйхью показала, что сие вполне вероятно) может быть иначе, — но лишь потому, что история хьюзовского богатства типична для большого бизнеса современной Америки, бизнеса, где никто не может отличить гангстера от предпринимателя, а деловую операцию от мокрого дела.

Такова история хьюзовских миллиардов. Некоторые называют его таинственным. Другие — грязным. Правы, вероятно, и те и другие. Когда-то было сказано, что «деньги не пахнут». Хьюзовские пахнут. Пахнут дурно. Развратом. Преступлениями. Кровью!

И на сей раз последняя ремарка автора

Раньше, чем читатель перевернет заключительную страницу этой книги, ее автору хотелось бы сказать еще несколько слов, задержать еще на минуту читательское внимание. Вообще, то, что именуется послесловием, чаще всего бывает штукой вполне бесполезной. Если ты не сумел на протяжении всей книги внятно изложить волнующие тебя мысли и чувства, которыми ты обуреваем, то вряд ли это удастся сделать на еще одной страничке, в еще нескольких напоследок и вдогонку написанных строках. И... тем не менее строчки эти все-таки последуют.

Сложная страна Америка. Большая, разная, непохожая, многослойная, не всегда понятная для самих американцев, а тем более иностранцам, да еще гражданам совершенно иного мира, для которых многие трудные проблемы и социальные болезни американского общества — преданье старины глубокой, штука, знакомая лишь по учебникам истории. Уже по одному этому писать об Америке нелегко.

И еще потому, что очень много на тему сию написано, а это отнюдь не облегчает дела. Рассказано, что называется, и изнутри — Твеном и Лондоном, Драйзером и Колдуэллом, многими писателями, яркими и честными. Поведано блестящими нашими соотечественниками Горьким и Маяковским, Ильфом и Петровым, Пильняком и Эренбургом. Немало появилось на тему эту и в последние годы. Симонов, Стрельников, Кондрашов, Боровик, Стуруа, Колесниченко — каждый увидел что-то свое, каждый рассказал по-своему. Один проехал по стране в поисках души тысячу миль. Иной обнаружил эту самую душу, не отходя от телевизора, кому-то почудилось, что нью-йоркские небоскребы готовы вот-вот рухнуть.

Окно туристского автобуса и пресс-галерея конгресса, тома статистических сборников, пылающие кварталы негритянского гетто Ньюарка и многие другие, говоря языком кино и телерепортеров, точки съемки были использованы для того, чтобы показать читателю многосложную страну, присвоившую себе наименование всего континента и вместе с названием прихватившую несметные его богатства, историю, славу, место в мире.

И все-таки, думается, тема очень далека от того, чтобы считаться исчерпанной, как ни приблизилась она сколько-нибудь существенно к исчерпанию и после дочитываемой вами книжки. Собственно, эти строчки для того и пишутся, чтобы сие засвидетельствовать.

Автор не претендовал на то, чтобы «открыть Америку», как, впрочем, равным образом и на то, чтобы ее закрыть. Он просто старается найти еще одну «точку», показать еще одну сторону того, что составляет «американский образ жизни», — обычно не очень широко афишируемую деятельность нескольких семейств, могущество, интересы и амбиции которых оказывают немаловажное воздействие на жизнь и политику этой страны.

Такая оговорка не просьба о снисхождении и не этакое авторское кокетство. Это скорее напоминание о том, что сила этой страны и ее слабость, могущество и историческое бессилие, талантливый динамизм ее народа и заколдованный круг капиталистических противоречий, из которого не могут вырваться ни талант, ни динамизм, весь тот запутанный, сложный конгломерат, который именуется Соединенными Штатами Америки второй половины XX века, не является величиной простой, однозначной, легко сводимой к общему знаменателю.

И все-таки знаменатель такой есть.

...На углу двух нью-йоркских улиц — Пэйн и Вильям-стрит, примыкающих к знаменитой Уолл-стрит, и по сей день символизирующей большой американский бизнес, растолкав потемневшие от времени и океанских ветров пузатые с колоннами здания постройки прошлого века, взметнулась ввысь семидесятиэтажная стеклянностальная пирамида. Она выглядит здесь кричаще, почти вульгарно. Как будто бы в толпу респектабельных джентльменов в сюртуках и при котелках затесался этакий стиляга в брючках раструбом и с наимоднейшей прической. В ультрамодерновом здании обосновалась штаб-квартира одной из самых могущественных династий американского капитала — «Чейз Манхэттен бэнк», принадлежащий пяти братьям Рокфеллерам.