Мистическая Скандинавия

К сожалению, в арабской сказке возникает путаница из-за наличия второго волшебного предмета. Это перстень, который магрибинец всучил Аладдину перед его погружением под землю: «Перстень вызволит тебя из всякой беды, в которую ты попадешь». Колдун хотел перестраховаться – жизнь юноши ему дорога, ведь согласно пророчествам только он один способен украсть лампу. Но тогда надо держать себя в руках! Магрибинца же охватывает необъяснимый психоз, как до него – ведьму. Потеряв рассудок, он замуровывает упрямого Аладдина в подземелье, и в распоряжении юноши оказываются и перстень, и лампа!

Аладдин и марид. Иллюстрация В. Планка (1930-е гг.)

Случайно потерев перстень, Аладдин вызывает «марида, одного из рабов господина нашего Сулеймана». Марид (малик) – джинн воды, разумное создание, слабейшее из всех джиннов. «Раб перстня» помогает юноше выбраться на землю. «Раба лампы» (ифрита – могущественнейшего из джиннов, повелевающего огнем) впервые обнаруживает мать Аладдина. Она протирает лампу песком, и перед ней вырастает чудовище «огромного роста, грозного и страшного вида, с перевернутым лицом». «Какой приятный сюрприз! – восклицает смелая женщина. – Значит, джинны и вправду являются к потомкам Адама!» Заботясь о читателе, мать с сыном вступают в диалог, предназначенный расставить джиннов по местам: марида – к перстню, ифрита – к лампе.

На первых порах Аладдин осторожничает – он не крадет царевну Будур, а посылает мать к султану с официальным предложением руки и сердца. Однако интригующему визирю удается обмануть султана и женить на царевне своего сына. И тогда герой прибегает к испытанному средству – ночному похищению. Обращение Аладдина с царевной, явно подкорректированное Галланом, можно назвать идеальным и поставить на вид наглецам-солдатам. «О моя возлюбленная, – успокаивает он насмерть перепуганную девушку, – я велел принести тебя сюда не для того, чтобы унизить твою честь, но чтобы не позволить другому насладиться тобой!» «Другой», то есть сын визиря, отправляется спать в нужник, а новоиспеченный рыцарь кладет обнаженный меч (зачем сыну портного меч?!), отделяя себя от Будур.

Литературные мотивы берут верх. Аладдин наряжается принцем, украшает себя драгоценностями, швыряет золото нищим, выстраивает дворец, выигрывает войны и, в конце концов, добивается царевны. В европейских сказках заказчики волшебного предмета выбывают из строя, лишившись головы или скоропостижно скончавшись, но магрибинец остался в живых и по закону жанра должен объявиться вновь.

Аладдин, его мать и ифрит. Иллюстрация К. П. Марилье (1785)

Он и объявляется, выменяв у недогадливой жены Аладдина старую лампу на новую и приказав ифриту унести дворец и царевну. Неожиданно за кулисами звучит андерсеновский «Интернационал» – узнав о готовящейся казни Аладдина, обласканные им горожане «взволновались и заперли ворота дворца, и некоторые полезли на дворцовые стены, а другие начали ломать двери и бить окна, чтобы войти туда и убить султана». Народный гнев укротили. Претенденту на трон не до революций – он лишился и жены, и резиденции.

Аладдин хватается за перстень, вторично позабытый магрибинцем, но вызванный им марид вздыхает и сетует на недостаток сил: он не в состоянии вернуть хозяину дворец и царевну. Тогда Аладдин просит доставить себя к стенам похищенного дворца. Вместе с Будур они усыпляют магрибинца и наконец-то отрубают ему голову.

Но затянувшаяся сказка не думает завершаться! Как черт из табакерки, выпрыгивает брат покойного колдуна, дипломированный провокатор, который, переодевшись старухой, внушает Будур мечту о «большом яйце птицы рухх». Каприз супруги – закон для Аладдина, и он требует, чтобы ифрит принес диковинное яйцо. У ифрита связаны с яйцом лирические воспоминания, поэтому он смертельно оскорбляется. Грядет ссора хозяина и помощника, сулящая новые приключения. Однако автор милует читателя. Упрекнув неблагодарного Аладдина и ностальгически прослезившись, ифрит обрушивается с проклятиями на брата магрибинца. За провокатором гонятся всем дворцом и втыкают в него кинжал. Вопрос о яйце благополучно замят.

Уф, тяжело пересказывать сказки «Тысячи и одной ночи»! Но мне пришлось это сделать, дабы убедиться во вторичности «Аладдина». Для первоисточника он чересчур переполнен хитросплетениями, но главный сюжет вычленяется без проблем: спуск в подземную сокровищницу, добывание волшебного предмета, встреча с подземным жителем, исполнение желаний. Не пострадала от обработки Галлана та часть арабской сказки, где описан колдовской ритуал, открывающий доступ к подземелью, а также само подземелье.